– Гадство!.. – простонала она. Поспешно засовывая быстро холодеющие руки в рукава парки, велела элке вызвать Эльстона и сказала ему: – Сани биолаборатории-два разрушились из-за взрыва.
– Анджела, вы должны вытащить раненых из «Тропика». Если сани ни на кого не налетели, мне плевать.
Она надела защитные очки и сосредоточилась на поврежденном «Тропике» – 1. Вокруг него собралось несколько человек – кто-то в парках, кто-то без. Двое залезли наверх и вытаскивали потерявшую сознание Леору через разбитое окно.
– Эльстон, это наша еда.
– Что?
– В санях биолаборатории-два была большая часть нашей еды.
Анджела наконец-то сумела застегнуть молнию на парке и натянула на голову капюшон. Её уши полностью онемели – она потеряла балаклаву и шарф. Прямо перед ней неутомимый ветер медленно растаскивал по ледяному дну каньона сотни пакетов с едой.
– Господи боже! – Эльстон переключился на кольцевой канал связи. – Всем, кто не участвует в спасении раненых из «Тропика-один»: начинайте собирать пакеты с едой. Легионеры, немедленно обеспечьте охрану периметра. Никому не покидать зону видимости.
Анджела принялась подбирать ближайшие пакеты. Это было самое жалкое из всего, что ей приходилось делать за много лет. Ей в лучшем случае удавалось удержать дюжину серебристых продолговатых штуковин, а потом приходилось бежать к «Тропику» – 2 и бросать ношу на сиденье. В машине лежала её сумка, в которой она обычно разносила еду по колонне. Анджела схватила её и принялась запихивать добычу внутрь. Повсюду вокруг нее люди наклонялись и прыгали следом за кувыркающимися пакетами, словно нищие собиратели крабов на мелководье.
Элка крутила на сетке колонки цифр, пока Анджела ловила и ловила проклятую трепыхающуюся фольгу. Она выкрикивала проклятия в адрес тех пакетов, которые выскальзывали из её одеревеневших пальцев. Все равно что глядеть, как уходит кровь из раны: каждый пакет, уносящийся во враждебную снежную тьму, означал, что они проживут на один день меньше.
Её поведение как будто разбудило остальных. Все боролись с ветром, хватали ожившие пакеты, запихивали в открытые парки или в машины. В собственные машины, как подметила Анджела.
Она знала, что время делёжки миновало, – большая часть пакетов, которые они спасли, не попадет ни в какой инвентарь, как бы Эльстон ни приказывал.
Анджела провела снаружи ещё примерно пятнадцать минут, гоняясь за едой, пока Пареш не велел ей прекратить. Последние индивидуальные пакеты ускользали за простой периметр, который сумели установить шестеро оставшихся легионеров. Это и к лучшему: её руки в единственной паре перчаток так замёрзли, что невозможно было пошевелить пальцами. Наклоняясь навстречу ветру, она вернулась в «Тропик» – 2 в молчаливом отчаянии. Кен прикреплял панель на место разбитого окна. Форстер смахивал снег с приборной панели и сидений, а Пареш продолжал охранять периметр.
Анджела закрыла за собой дверь и высыпала содержимое сумки в кучу пакетов, уже лежавших между передними и задними сиденьями.
– На целую неделю хватит, верно? – с сомнением спросил Кен с переднего пассажирского места.
– Возможно, – сказала Анджела.
Она протянула руки к воздушному клапану и стала наблюдать, как тают прилипшие полосы снега, превращаясь в воду, когда Форстер включил обогрев салона. На её парку налипла ледяная корка примерно в сантиметр толщиной, и она тоже таяла, стекая на пакеты, пол и сиденья. Анджела не могла раздеться, руки её не слушались. На перчатках намерзло столько льда, что они превратились в мини-морозильники. Она забеспокоилась, что их придется отдирать по частям, вместе с пальцами.
– Гадство, как же мне холодно…
– Давай сниму с тебя перчатки, – сказал Кен. – У меня немного восстановилась чувствительность.
– Спасибо.
Через минуту открылась задняя дверь с другой стороны, и вместе с Парешем, который взгромоздился на сиденье, влетело облако снега. Потом дверь снова захлопнулась, и внутри все успокоилось, не считая шипения воздушных клапанов кондиционера.
– Эльстон приказывает построиться защитным кругом, – сказал Форстер. – Похоже, мы тут задержимся.
– Нам придется просто остаться здесь, – сказал Кен. – Теперь горючего не хватит и на половину пути до Сарвара. А еда летит вдоль ледника. А монстр швыряется в нас гранатами.
– Мы не знаем, что случилось с грузовиком, – заметил Пареш.
– Может, Каризма не саботажница, – сказал Форстер. – Может, он все ещё среди нас.
– Нет, – возразила Анджела. – Это был монстр.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что, если это дело рук саботажника, он только что убил и себя. Каризма хотела вынудить нас вернуться. Устранение грузовика – игра совсем по другим правилам.
Форстер завёл «Тропик», и они, проехав по короткой дуге поодаль от перевернутого остова «Тропика» – 1, заняли позицию в круге. Оставшиеся шесть машин направили фары на безликую ледяную поверхность дна каньона, среди массивных туч в небе продолжали вспыхивать молнии. Работали только два пулемета, бдительно двигаясь из стороны в сторону; снег забил силовые приводы на четырех других, хотя они по-прежнему смогли бы выстрелить, случись в поле зрения мишень.
Вэнс сидел в водительской кабине биолаборатории-1 и следил за стеклоочистителями, которые пытались сохранить изогнутое лобовое стекло прозрачным. Сине-белые фары и дополнительные огни на крыше кабины проникали в снежный вихрь, грохотавший в каньоне, не более чем на десять метров. Ветер сделался таким яростным, что сдирал снег с замёрзшей реки, вырезая элегантные изогнутые фигуры из сугробов поплотнее лишь для того, чтобы через несколько секунд превратить их в снежную пыль, бурным и вольным потоком бегущую параллельно земле. С этими быстрыми горизонтальными лентами утекала последняя надежда вернуть утраченную еду.
Каждые несколько секунд биолаборатория содрогалась и гремела, когда по ней, словно молотом, била полоса более плотного снега. Вэнс ждал монстра. Он почти рассчитывал, что тот выйдет из метели и встанет перед биолабораторией, чтобы позлорадствовать. Потерять половину горючего было плохо, но то, что вслед за этим их еду унесло прочь из-за случайного злодейства, выглядело жестоким поворотом ножа в ране. Полковник впервые задумался о том, что монстр может победить, что его отряд, люди, за которых он несет ответственность, не выживут. Эта ужасная мысль разъедала самую его душу. Он знал, что не должен этого показывать, что должен демонстрировать полную оптимизма уверенность. Двадцать восемь оставшихся в живых были под его опекой, они ждали от него руководства, они надеялись, что он разыщет выход, какой-то способ избавления от холодной и медленной смерти, поджидающей их так далеко от дома.
Он опять окинул взглядом беснующийся снег, но ничего не увидел. Может, даже у Господа есть свои пределы? Вэнс, безусловно, понял бы, если бы Он больше не мог их разыскать; в конце концов, никто в колонне не знал, где они вообще находятся. Они заблудились в очень многих смыслах.
