Сол спросил себя, как повлияет экспедиция на спрос на недвижимость в Абеллии. Ведь настоящие богачи не жили здесь постоянно; для них это был просто ещё один дом, включённый в цикл вечной миграции. Большинство особняков стояли пустыми по году или восемнадцать месяцев подряд, прежде чем их хозяева-плутократы
[40] наносили визит в тщетной надежде увидеть новое зрелище или испытать то, что на миг удовлетворит их пресыщенные вкусы, воспитанные жизнью, не знающей ограничений. Может, шанс быть разорванным на куски монстром-нечеловеком на самом деле привлечет таких, как они. Впрочем, скорее стоит ждать наплыва вооружённых охотников, предвкушающих азарт преследования смертельно опасной дичи в джунглях, не нанесенных на карту.
Этого Сол боялся в той же степени, в какой восхищался жизнью в Абеллии. Несмотря на очарование её красоты и покоя, другого такого места не было ни в одном из транскосмических миров. Здесь цивилизация представляла собой лишь внешний слой, невероятно роскошный, но все равно хрупкий. Сол явился сюда двадцать лет назад, чтобы извлечь выгоду из некоторой части человеческой дикости, которая таилась под блистающим лоском респектабельности, и теперь должен пожинать плоды своих решений. Конечно, он не рассчитывал жениться и завести детей, но Абеллия плавно убедила его, что здесь можно нормально жить. И он попал в кошмарную ловушку – он в это поверил.
За мостом долина расширялась, открывая кольца, пересекавшие небо на юге и испускавшие золотое сияние зари. Вдоль них летел большой темный самолет, снижаясь к аэропорту, расположенному на северо-западе от города.
Сол нахмурился, взглянув на самолет, далёкое рычание реактивных двигателей омыло тихий автомобиль. Сол отлично знал, в чем истинная причина угрюмого гнева. Он не угасал с момента объявления об этой нелепой экспедиции. Её официальное оправдание звучало бессмысленно: улики, свидетельствующие о том, что на неисследованном континенте Брогал может обитать разумная раса. Улики, так и оставшиеся необъявленными и неопределенными. АЗЧ собирался изучить генетическое разнообразие, расплывчато заявляли они, есть вероятность, открытая в рамках текущего научного исследования, что эволюционировали всё-таки не только растения.
Ложь, понимал Сол, жалкая, злобная ложь. Никто не исследовал генетику Сент-Либры, её биохимия слишком сильно отличалась от земной. Имелся один-единственный пример не-ботанической жизни на Брогале: монстр, который перебил домочадцев Бартрама Норта. Политические сайты Абеллии тоже спекулировали на эту тему, воскрешая события двадцатилетней давности и с издёвкой напоминая всем о чокнутой психичке, которую признали виновной в убийствах. Они по крайней мере четко называли эту историю более вероятной причиной экспедиции.
Сол подозревал, что они правы. Чего он никак не мог понять, так это – почему сейчас? Почему после двадцати долгих, бездарно растраченных лет кто-то внезапно решил расследовать опровергнутый слух? И ведь это не какое-нибудь наведение справок. Черт знает, сколько денег стоила экспедиция.
Он сам не знал, чего боится больше: что они что-то найдут там, в бесконечных диких джунглях, или что не найдут. Его жизнь теперь была устроенной, пусть он и ошибся, позволив этому случиться. Он принес свои жертвы, сделал все возможное для тех, кого любил больше жизни, и двинулся дальше. Он не ожидал, что что-то изменится. Вот это на самом деле его и грызло, было причиной последних бессонных ночей и общей раздражительности. Все начинало выглядеть так, словно события, полностью неподвластные Солу, собирались вот-вот снова прожевать его и выплюнуть. Это было несправедливо. Совсем несправедливо.
Веласко-бич простирался на четыреста метров слегка изогнутым полумесяцем к западу от яхтенной пристани Алонсо и сам представлял собой разросшуюся грузовую гавань Абеллии. Размеры и расположение в центре старого города превращали его в популярную достопримечательность для жителей Абеллии, которые не могли позволить себе собственный пляж; место, где они отдыхали от не по годам требовательных богатеев, которым прислуживали. Магазин товаров для водного спорта «Гавайская луна» занимал выгодную позицию на середине пешеходной набережной за пляжем Веласко, стиснутый между «Баром и грилем Рико» и лавкой «Корнуоллское мороженое». «Рохан» доставил Сола на парковку для персонала за «Гавайской луной» без десяти девять утра. Пелли и Наташа, двое сбрендивших на почве серфинга юнцов, работавших за прилавком, уже были на месте и ждали, пока Сол откроет магазин. Смартпылевой трал задней двери опознал хозяина по биометрической подписи и коду элки, и замки открылись со щелчком.
«Гавайская луна» принадлежала Солу вот уже двадцать лет. Все началось с него и Эмили за стойкой в дальнем конце Веласко, а вокруг топала малышка Исадора, очаровывая клиентов дерзкой улыбкой. Теперь ему принадлежал целый магазин. Две трети длинного одноэтажного здания из выкрашенного в белый цвет бетона были отданы пляжной одежде, дизайнерским вещам и принадлежностям по более разумным ценам. Все выбирала Эмили; недолгое время, проведенное в модной индустрии Нового Вашингтона, научило её выбирать то, что выглядело красиво и должно было продаться. Отдел с одеждой приносил хорошую прибыль год за годом.
Та часть бизнеса, которой заведовал Сол, занимала оставшуюся треть магазина и заднюю комнату. Его по-прежнему забавляло, что он так много знает о серфинге и досках, но хоть это увлечение и настигло его в относительно позднем возрасте, страсть была не из тех, от которых можно отказаться, – да он и не хотел. И потому он поставлял доски для серфинга собратьям-энтузиастам и давал уроки тем, кто увидел людей, без усилий скользящих по вершинам волн, и опрометчиво предположил, что может делать то же самое. Дисплей витрины показывал несколько типов досок, а в задней комнате стояли два ультрасовременных ЗD-принтера и пять цистерн специального сырья. Они позволяли Солу микрофактурить любые доски, какие упоминались в транснете, а их были десятки тысяч. Он даже сам придумал несколько более подходящих для теплых вод Сент-Либры, и они пользовались успехом.
Пелли вошёл и принялся осматривать голографические наклейки на вчерашних досках, проверяя, хорошо ли они приклеились за ночь, а Наташа бросила рюкзак в маленькой комнате для персонала, которая была одновременно складом. Сол велел сети магазина открыть защитные ставни. Учитывая мизерный уровень преступности в Абеллии, он всегда считал их лишними, но страховая компания настояла. Когда они свернулись, он окинул взглядом набережную из остекленного песчаника. Людей было немного, поскольку магазины и лавки только открывались. В воде обнаружились несколько ранних пловцов, а семьи с очень маленькими детьми разбивали лагерь на песке с полотенцами и зонтами от солнца.
Три человека, идущих по набережной, остановились перед «Гавайской луной», глядя мимо манекенов в радужных саронгах и купальниках, которые казались мокрыми. Сол вспомнил их и содрогнулся. Он не знал женщину с дредами до бёдер, но другие двое… Прошло пятнадцать лет, как он в последний раз видел Дюрена. Тот был в два раза шире Сола, но без капли жира. Черные как смоль волосы теперь поредели, стянутые в хвостик серебряной резинкой, а вокруг век пламенела красная татуировка «демонический глаз», но в остальном он выглядел так, словно минувших лет и не было. Другим мужчиной был Норт, одетый в простую белую рубашку и зелёные шорты, в поношенных кожаных сандалиях на грязных ногах. Сол в точности знал, какой это Норт. Только один член этой орды клонов носил седеющую бороду до пупа, которая вместе с нарядом делала его похожим на какого-нибудь чокнутого проповедника, – но проводить такую аналогию вслух не стоило.
