— Говорю я и так, спасибо, — отозвалась Тиффани. — Наверное, она пришла просто… позлорадствовать, но… тут всё поплыло.
— Она ведь отсюда не выберется, правда? — уточнил Роланд у сержанта.
Сержант лихо отсалютовал.
— Нет, сэр. Ключи от обеих дверей у меня, вот тут, в кармане, сэр. — Он самодовольно глянул на герцогининого стражника, всем своим видом показывая: «А вот некоторым задают очень важные вопросы и получают быстрые и чёткие ответы, так-то!»
Всё испортила герцогиня, заявив:
— Он дважды обратился к тебе «сэр», а не «милорд», Роланд. Ты не должен терпеть подобную фамильярность от представителей низших сословий. И я тебе об этом уже говорила.
Тиффани охотно пнула бы Роланда в задницу за то, что не одёрнул гостью. Брайан учил его ездить верхом, и фехтовать на мечах, и охотиться. Наверное, Брайану следовало заодно поучить баронского сына хорошим манерам.
— Прошу прощения, а мне здесь до скончания века сидеть? — резко осведомилась она. — Если так, то мне понадобятся чистые носки, пара запасных платьев и несколько сменных неназываемых.
Услышав про «неназываемые», молодой барон сконфузился не на шутку. Но тут же взял себя в руки.
— Мы, эгм… то есть я, эгм… считаю, что тебя необходимо держать под строгим надзором, хотя и в гуманных условиях, там, где ты не сможешь никому причинить вреда, вплоть до свадьбы. В последнее время ты то и дело оказываешься в центре всевозможных бедствий. Мне страшно жаль.
Тиффани не рискнула открыть рот, потому что после такого помпезно-идиотского заявления расхохотаться было бы просто невежливо.
— Мы создадим тебе все удобства и, разумеется, выгоним коз, если хочешь, — продолжал Роланд, пытаясь изобразить улыбку.
— Если вам всё равно, я бы предпочла, чтобы козы остались, — ответила Тиффани. — Мне начинает нравиться их общество. Вопрос можно?
— Да, конечно.
— Прялки, надеюсь, здесь ни при чём? — полюбопытствовала Тиффани. В конце концов, куда ещё может завести этот глупый разговор?
— Что? — оторопел Роланд.
Герцогиня торжествующе расхохоталась.
— Да-да, разумеется, эту самоуверенную, дерзкую барышню хлебом не корми, дай похвастаться своими коварными планами! Роланд, сколько у нас в замке прялок?
Юноша вздрогнул — как всегда, когда к нему обращалась будущая тёща.
— Эгм, не знаю. Кажется, одна есть у экономки, потом в башне всё ещё стоит мамина прялка… наверное, найдётся ещё несколько. Отец любит… любил, чтобы все были при деле. И… ну, право, не знаю.
— Я прикажу слугам обыскать замок и уничтожить прялки все до единой! — заявила герцогиня. — Я выведу негодяйку на чистую воду! Можно подумать, кто-то не знает сказку про злую ведьму и прялку! Стоит уколоть палец — и мы все заснём на сто лет!
Летиция, до сих пор шмыгавшая носом, пробормотала:
— Мама, ну ты же никогда не позволяла мне даже притронуться к прялке!
— И ты к прялке не притронешься — никогда в жизни, слышишь, Летиция? Это занятие для низших сословий. Прядут — служанки. А ты — леди.
Роланд покраснел до ушей.
— Моя мама любила прясть, — медленно произнёс он. — Я, помню, засиживался в башне допоздна, всё смотрел, как мама прядёт. Прялка была такая красивая, инкрустированная перламутром… Её никто не тронет и пальцем.
Тиффани наблюдала за Роландом сквозь решётку, думая про себя, что возразить на это хоть что-нибудь дерзнёт только бессердечный, недобрый и крайне неблагоразумный человек. Но благоразумием герцогиня не отличалась, ну, хотя бы потому, что о чьём-либо благе не помышляла.
— Я настаиваю… — начала было она.
— Нет, — сказал Роланд. Сказал очень тихо, но это негромкое слово прогремело звучнее крика; оно заключало в себе подтексты и скрытые смыслы, что остановили бы на бегу стадо слонов. Или даже одну герцогиню. Однако та одарила будущего зятя взглядом, недвусмысленно обещающим, что она ему всё припомнит, как только у неё дойдут руки.
— Послушай, насчёт прялок это я просто иронизировала, — сочувственно проговорила Тиффани. — Такое сейчас уже не происходит. Да и в прежние времена происходило вряд ли. Люди засыпают на сотню лет, а все деревья и кусты разрастаются и заполоняют собою дворец? Ну как, по-твоему, это работает? А почему тогда растения не погружаются в сон заодно с людьми? Опять же, разрастаясь, ежевика забилась бы спящим в ноздри, а от такого кто угодно проснётся. А если зимой снег пойдёт, тогда что? — Рассуждая вслух, Тиффани внимательно следила за Летицией: та едва не выкрикивала чрезвычайно любопытную проговорку. Тиффани взяла эти слова на заметку, чтобы обдумать на досуге.
— Ну что ж, я вижу, ведьма и впрямь сеет раздор везде, где окажется, — подвела итог герцогиня. — Так что ты останешься здесь, пока мы не решим тебя выпустить, и обходиться с тобой будут куда мягче, чем ты того заслуживаешь.
— Роланд, а что ты скажешь моему отцу? — ласково спросила Тиффани.
Роланд задохнулся, точно от удара кулаком: надо думать, именно это его и ждёт, если господин Болен узнает о случившемся. Молодому барону понадобится целый отряд телохранителей, если только господину Болену станет известно, что его младшую дочку заперли в темнице вместе с козами.
— А знаешь что, — предложила Тиффани. — Давай мы скажем, что меня задержали в замке важные дела? Можно поручить это дело сержанту: он ведь передаст отцу всё, что нужно, и не станет волновать его попусту? — Тиффани произнесла эту фразу с вопросительной интонацией, Роланд кивнул, но герцогиня, как всегда, не сдержалась:
— Твой отец — арендатор барона и будет делать то, что ему говорят!
Роланд смущённо поёжился. Когда господин Болен работал на старого барона, эти двое, умудрённые многолетним опытом, пришли к разумной договоренности, а именно: господин Болен будет делать то, что прикажет ему барон. При условии, что барон прикажет господину Болену ровно то, что господин Болен сам захочет или сочтёт нужным сделать.
Это и есть верноподданство, как-то раз объяснил ей отец. То есть все честные люди работают на совесть, когда знают свои права и обязанности и уважают достоинство других. А люди тем более дорожат своим достоинством, если это, в сущности, всё, чем они богаты, — ну, плюс-минус постельное бельё, горшки-сковородки, ложки-вилки да рабочий инструмент. Такую договорённость не надо даже обсуждать вслух, потому что все здравомыслящие люди понимают, как она действует: пока ты хороший хозяин, я буду хорошим работником; я предан тебе, пока ты предан мне, и покуда этот замкнутый круг не разорван, так всё и будет идти своим чередом.
А Роланд того гляди разорвёт этот круг или, по крайней мере, позволит герцогине сделать это за него. Его семья правила в Меловых холмах вот уже несколько сотен лет, и это подкреплялось соответствующими документами. Но не существовало никаких документов, повествующих, как в Меловые холмы пришёл первый Болен: в ту пору бумагу ещё не изобрели.
