Точка в их совместной работе была поставлена на телевидении. Франсуазе предстояло спеть ту самую «Je suis moi», которую вскоре перепела Хелен Шапель. На репетиции в присутствии Мишеля она неожиданно остановилась и с тяжким вздохом произнесла: «Нет, я так не могу, в этой песне просто идиотские слова». Мишель, потерявший многое, но не гордость, не стерпел подобной критики и, словно мифический Пигмалион, снова озаботился созданием своего идеала.
Галатею он так и не создал, но воспрянул духом, встретив в 1973 году на телевидении Франс Галль. После успешных 60-х она никак не могла реанимировать свою карьеру и воспользовалась представившимся случаем, чтобы робко подойти к Мишелю. Тот поначалу не проявил интереса к ее кандидатуре и согласился написать для нее песню лишь полгода спустя. Песня называлась «La déclaration d'amour» и, обретя невероятную популярность у публики, стала предвестником двадцати лет царствования Мишеля и Франс в мире французской музыки.
Записка от Мишеля Берже по поводу будущей пластинки Хелен Шапель, 1973 г.
© Архивы Доминика Ламблена
Вполне естественно, что творческий союз перерос в союз двух сердец. Еще в 1974 году я впервые увидел их вместе: пара приехала в Калифорнию, потому что Мишель хотел записывать на студии в Лос-Анджелесе. Я был их гидом и заодно представил их сотрудникам «Уорнер США». Мишель вел себя расслабленно и приветливо. Встреча с Франс помогла ему справиться с разочарованиями прошлого.
На съемках клипа с Мишелем и Франс, Париж, 1975 г.
© Архивы Доминика Ламблена
Впрочем, дух Вероник все еще витал над идиллией новых отношений. Мишель определенно оживился, но все еще крайне чувствительно реагировал на все, что напоминало ему о былом. Например, он невзлюбил нескольких сотрудников «УЭА» и не желал иметь с ними дела. По его мнению, эти люди слишком близко дружили со Стивеном Стиллзом. В своей злопамятности Мишель дошел до того, что отказывался пить минералку «Эвиан», потому что один из этих людей имел какое-то отношение к ее производству. Мишелю никак не удавалось перевернуть ту страницу своей жизни. Более того, объявив бойкот марке минеральной воды, он стал еще ближе к Вероник, которая тоже не благоволила воде «Эвиан».
Несмотря на это, весь свой талант Мишель отныне положил на службу Франс. Один хит сменялся другим с умопомрачительной скоростью. Дуэт работал так плодотворно, что зачастую невозможно было даже выделить какую-либо песню среди других. В 1977 году Мишель и Франс организовали прослушивание нового альбома «Dancing Disco». На мероприятии присутствовало все руководство «УЭА» — двенадцать человек из художественного отдела, отдела продаж и рекламного отдела, а также команда Мишеля. Все мы собрались в студии «Ганг», чтобы выбрать будущий сингл альбома.
Выбор единогласно пал на песню, имевшую общее с альбомом название — «Dancing Disco». И Мишель с Франс были с нами согласны. К счастью, несколько дней спустя пластинка попала в цепкие руки и чуткие уши программного директора радиостанции «Европа 1» Клода Брюне, который без колебаний заявил, что лучшая песня альбома — это «Musique». Мы прислушались к его мнению, так как именно от него зависело, попадет ли песня на радио, и не прогадали. «Musique» стала одной из самых популярных песен во Франции, а на «Dancing Disco» никто внимания и не обратил. У демократии есть свои пределы, и в нашем случае большинство предпочло последовать мнению одного человека, а не настаивать на предыдущем варианте. Лишь пара робких голосов выдвинула кандидатуру песни «Si maman si», которая стала вторым синглом с этого альбома.
После совместного прослушивания альбома пришел черед традиции, которую Мишель оберегал очень ревностно и потому был категоричен относительно условий ее выполнения. Не могло быть и речи о том, чтобы сделать это у нас в офисе, где телефоны не замолкали ни на секунду. Тем более что Бернар имел привычку отвечать на звонки в повелительном тоне, что нашего Мишеля обескураживало. Поэтому мы отправились в студию «Ганг», место тихое и с прекрасной акустикой. В этом был весь Мишель — до жути придирчивый, но профессионал с большой буквы.
Помимо вечно висящего на телефоне Бернара Ворчун, как его называли близкие, был недоволен тем, что им якобы пренебрегали и больше внимания уделяли англоязычным исполнителям. Так проявлялся его шовинизм, обостренный событиями со Стивеном Стиллзом.
Записка, полученная от Мишеля Берже во время отдыха с The Rolling Stones в Биоте, на вилле Несухи Эртегюна, 1976 г.
© Архивы Доминика Ламблена
Другое его проявление настигло меня в 1976 году, когда я проводил большую часть времени с The Rolling Stones в их французском турне. Мишель посчитал, что я его бросил, и решил сообщить мне об этом в небольшой записке, где значилось: «Сэру Ламблену на тусовке у Эртегюна». Мы с группой действительно кутили на вилле Несухи в Биоте, а Мишель находился в Мужене. Его обида вылилась в целую обличительную речь, которую я и получил. «Между нами все кончено. Я возвращаюсь к маме, но все же увидимся вечером (у тебя есть право зайти в «Мельницу», это будет честно), Мишель. P. S. Передай своему дружку Несухи: «Эй петушок, долой америкосов!» Вот во что выливался гнев Мишеля Берже. Киту и Бонзо до такого далеко…
На следующее Рождество этот злобный персонаж в очередной раз проявил свою беспощадную ксенофобию, подарив мне ящик вина со следующей запиской: «Лучше уж пить это и слушать Берже, чем пить калифорнийское вино и слушать Энди Уильямса! Эй, петушок! Счастливого Рождества. Мишель и Франс».
Если не брать в расчет бедовый темперамент Мишеля, наши отношения становились все лучше и переросли в дружбу, которая еще не раз становилась поводом для жалоб ворчуна всея Франции.
Временами Мишель проявлял недовольство, и касалось оно людей, работавших под моим руководством. Когда такое происходило, я все время говорил ему, что он прав и что, раз эти люди находятся в моей ответственности, я беру вину на себя. Не покупаясь на мои уловки, он парировал: «На тебя я орать не могу!» Его очень огорчала невозможность жаловаться именно так, как ему хотелось…
И все же, несмотря на подобное отношение к Америке, Мишель спросил меня, не хочу ли я, чтобы они с Франс приехали на пару недель в дом, который я снимал в Шерман Оукс в Лос-Анджелесе, и разделить арендную плату на двоих. Так в конце июля 1978 года мы вчетвером оказались в Калифорнии: Мишель, Франс, моя вторая жена Кристин и я.
Мы отлично провели время. Мишель и Франс были людьми адекватными, так что я мог спокойно отдохнуть, без всяких излишеств, с которыми постоянно приходилось иметь дело в компании более сумасбродных личностей… Целыми днями мы загорали у бассейна, занимались шопингом и ели в ресторанах. Мишель не мог долго бездельничать, так что время от времени мы устраивали сессии звукозаписи, чему я был только рад. В доме стояло пианино, так что каждое утро я с удовольствием наблюдал за творческим процессом Мишеля.
