Во-вторых, Джорджо изобрел секвенсор, который я бы назвал не инструментом, а скорее компьютерной программой, позволявшей записывать отрезки музыки и проигрывать их неограниченное число раз. Своего рода правнук шарманки и предок используемых ныне в студиях программно-аппаратных комплексов. Песня «I Feel Love» как раз изобиловала этими повторениями синтезаторских аккордов, придававшими звучанию доселе не слыханную форму.
Мелодия была великолепна, а голос Донны, как всегда, очаровывал. Джорджо преподнес нам шедевр современности.
Стоит ли уточнять, что с точки зрения шкурного меркантилизма речь шла об очередном золотом диске. В который уже раз Джорджо доказывал всем, что изобретательность и коммерческий успех могут идти рука об руку.
Что касается изобретательности, то в своем новом сольном альбоме он пошел еще дальше. Альбом «From Here To Eternity» стал краеугольным камнем для будущих поколений любителей электроники, а в то время совершил настоящую революцию.
Суть революции заключалась во фразе, значившейся на обложке альбома: «Во время записи использовалась только электронная клавиатура». За тридцать лет до того, как к этому пришел весь мир, Джорджо уже было достаточно своей электроники. Вокодер, секвенсор, синтезатор… Этот альбом стал предвестником новой музыкальной эпохи.
Музыкальное направление, которое называют «французским хаусом», во многом появилось именно благодаря этому альбому, ставшему своего рода его Ветхим Заветом и сделавшего Джорджо духовным отцом таких групп, как Air, The Prodigy и Daft Punk. Все они были ему благодарны, а сорок лет спустя Daft Punk даже посвятили Джорджо одну из песен своего альбома «Random Access Memories» — «Giorgio by Moroder». Их альбом, представляющий собой наследие первопроходца Джорджо, стал триумфом планетарного масштаба. Лишь немецкий коллектив Kraftwerk мог бы заявить, что оказал на наше музыкальное будущее столь же большое влияние.
Естественно, инновации Джорджо приводили его современников в недоумение. В этом он вполне мог соперничать с Жан-Мишелем Жарром и Серроном, который, кстати, был подписан нашим «УЭА». Его нашел Бернар, известный своим пристрастием ко всему новому. От творчества Серрона у меня сводило зубы, но первое время я мог с этим смириться. Серрон был отличным продюсером и еще лучшим бизнесменом, в этом ему не откажешь. С момента продюсирования своего собственного хита «Love In C Minor» дела у его компании шли в гору. Он также обладал талантом оказываться в окружении выдающихся людей, например, водил знакомство с продюсером из Египта Алеком Костандиносом и Аленом Висняком, который участвовал в работе над композицией Серрона «Supernature». Вот только талантом отдавать людям должное он не обладал, но нельзя же быть хорошим во всем.
Он все время находился в поиске и благодаря своему чутью всегда обращал внимание на лучшее из того, что его окружало. Послушав «Supernature», можно было смело утверждать, что недавние нововведения Джорджо от него не ускользнули. Впрочем, я ни в коем случае его не осуждаю. Любому артисту присуще вдохновляться творчеством других, и Серрон впитывал как губка, которую можно было бы упрекнуть только в том, что очень уж неохотно она отдавала впитанное. Но это наверняка можно объяснить логикой эгоцентризма, преобладающего в тщетных попытках создать нечто легендарное.
Фото из журнала «Show», 1977 г.
Двумя годами позже Джорджо сделал мне последний подарок для «УЭА», так как скоро наши с лейблом дороги расходились. Этот подарок не был концом пути ни для него, ни для меня, совсем наоборот. Просто он стал последним подвигом под славным флагом лейбла «УЭА».
Спродюсировав новый альбом группы Sparks, Джорджо предложил мне продавать его во Франции. Самое меньшее, что можно сказать, — это что мне никогда еще не приходилось жалеть о сотрудничестве с Джорджо, и на этот раз я согласился, не раздумывая.
Sparks представляла собой самую английскую из всех калифорнийских групп, потому что хоть она и появилась в Пасифик-Палисейдс, излюбленном месте серферов в Лос-Анджелесе, работала группа в Англии. В 1974 году они стали набирать популярность, выпустив песню «This Town Ain’t Big Enough For Both Of Us», но на этом успехи закончились, и музыканты решили доверить свою судьбу волшебнику Джорджо.
В группу входили два брата — Рон и Рассел Мэйлы. Рассел был вокалистом и обладал абсолютно несдержанным характером, но все внимание притягивал Рон. Довольно странный парень… Было в его внешности что-то сумасшедшее и смутно тревожащее. Лицо как у куницы с бешеными глазами, взгляд чокнутого, с которым не хотелось бы пересечься ночью в темной подворотне. Рону, несомненно, казалось, что всего этого мало для полноценного образа, так что в довесок он отрастил себе усы как у Гитлера, да и чувство юмора у него было соответствующее: не поддающееся определению и временами вызывающее беспокойство.
Впрочем, внешность грызуна-нациста не мешала ему быть музыкальным мозгом группы. Идея связаться с Джорджо оказалась крайне удачной, и результат их сотрудничества, альбом «Number 1 In Heaven», стал абсолютным успехом.
Для всех нас, Джорджо, Рассела, Рона и для меня этот альбом стал первым этапом долгого пути. И даже мой близящийся уход из «УЭА» не разделил нас.
Поначалу продажи альбома «Number 1 In Heaven» держались в секрете. Возможно, это было связано с моим скорым уходом из «УЭА», но со временем не осталось сомнений, что альбом стал культовым и вошел в историю. В конце концов, Джорджо всегда побеждает.
16. Слезы на бойне
(1976)
The Rolling Stones понадобилось больше года, чтобы наконец выпустить первый после ухода Мика Тейлора альбом. Он получил название «Black And Blue» — та самая пластинка, которая должна была выйти одновременно со стартом американского турне летом 1975 года, но увидела свет лишь весной 1976-го.
За две недели до официального релиза Мик и новичок Ронни Вуд приехали в Париж. Я встретился с ними в отеле, чтобы взглянуть на тестовый образец обложки. На ней была фотография, где Мик, Кит и Билл красовались на лицевой стороне, а Чарли и Вуди — на оборотной. Я был рад тому, что группа вернулась к традиции ставить на обложку свои фото. В последний раз они так делали в 1967 году, выпуская альбом «Their Satanic Majesties Request», а потом ударились в визуальные образы с претензией на художественность, что приводило к самым разным реакциям публики. В целом выбранная на сей раз фотография удалась и отлично подчеркивала голубые глаза Мика.
А еще она выделяла нос Вуди. Он позировал в профиль, и фотограф воспользовался этим по максимуму. Мик, которого это очень веселило, все время подкалывал своего гитариста. По-доброму, конечно… Хотя Ронни Вуда смутить было практически невозможно. Он смеялся всегда над всем и в любой ситуации. Кит про него даже как-то сказал: «Он бы ржал, даже если бы в него стреляли». Так что приколы над его носом Ронни точно не задевали.
