И вот почти целое утро мы занимались тем, что высыпали порох из ручных гранат и обегали расположенные поблизости подразделения в поисках динамита. Нам объяснили, как заворачивать эту гремучую смесь в бумагу, картон, как снабдить эти самодельные заряды запалами. К 13 часам или около того вновь сформированный 1-й эшелон получил боевую задачу: установить изготовленные взрывные устройства на столбах, между которыми была натянута колючая проволока. Мой взвод, входивший в состав 2-го атакующего эшелона, обеспечивал огневое прикрытие бойцов 1-го.
Второе по счету восхождение проходило подозрительно спокойно. Связавшись со штабом, я сообщил о слабом сопротивлении противника, и наши офицеры посчитали, что у засевшего на высоте 314 противника на исходе боеприпасы и провиант. Мы продолжили атаку.
Едва приблизившись к линии проволочного ограждения, бойцы 1-го эшелона вступили в боевое соприкосновение с противником. Оказывается, союзники успели выдвинуть несколько станковых пулеметов, расположив их вплотную к линии проволочного ограждения. Наши бойцы 1-го атакующего эшелона сумели лишь в двух или трех местах установить взрывные устройства и привести их в действие, после чего были расстреляны в упор пулеметчиками врага. Потом союзники вновь призвали на помощь артиллерию. Офицеры штаба, тут же поняв, что атаку надо без промедлений прекращать, снова приказали нам отойти. Отходить нам пришлось в крайне тяжелых условиях, под пулеметным и артиллерийским огнем противника. Наконец, бойцы всех атакующих эшелонов собрались у подножия холма у живой изгороди. Штаб, оценив обстановку, решил до конца дня оставить нас в резерве.
День второй. Пятница, 4 августа 1944 года
Наш взвод уже почти включили в состав сформированного уже в третий раз 1-го атакующего эшелона. Иного варианта и быть не могло. Но в последний момент переиграли, посчитав, что радисту и его взводу лучше подойдет 2-й эшелон. Потом я часто задавал себе вопрос: а выжил бы я вообще в той войне, если бы не этот ящичек на спине.
В 2.30 ночи началось третье восхождение на высоту 314. Союзники выпускали осветительные ракеты, на наши исходные рубежи вновь полетели снаряды артиллерии малого калибра. Но мы уже успели освоить наиболее безопасные подходы к врагу, сумев подобраться примерно на 30 метров к линии проволочного заграждения и, соответственно, к позициям пулеметчиков.
1-й атакующий эшелон, преодолевая упорное сопротивление противника, сумел пробить несколько проходов в колючей проволоке. Час спустя наши бойцы подавили пулеметные гнезда англо-американцев и начали продвижение через созданные проходы. Я тут же связался со штабом и доложил о ходе штурма высоты. Для оказания поддержки 1-му эшелону нам было приказано немедленно вводить в действие 2-й и 3-й.
Подобравшись на 10 метров к линии проволочного ограждения, мы убедились, что бойцы 1-го эшелона лежат, вжавшись в землю, в выемках — им удалось пробиться метров на 6, не дальше, и мы хотя с трудом, но все же сумели подавить пулеметный огонь противника. Наш взвод укрылся за толстыми стволами деревьев и за валуном. Все вокруг было усеяно телами погибших солдат СС.
Незадолго до рассвета враг открыл по нам минометный и артиллерийский огонь, Один из снарядов образовал солидную воронку как раз рядом с выемкой, в которой предлагали мне укрыться Крендл с Зайлером: мол, снаряд в одну воронку дважды не падает. Хотя при такой концентрации огня это в целом верное правило не действовало. Однако мы все же решили им воспользоваться и, покинув укрытие за деревьями, юркнули в воронки.
Едва мы успели открыть оттуда огонь по врагу, как на нас обрушился новый шквал огня. Снаряды и мины буквально перепахали только что оставленное нами укрытие, разбивая деревья в щепы. Крендл многозначительно взглянул на меня, доказывая свою правоту и предусмотрительность.
1-й атакующий эшелон так и не сумел продвинуться ближе чем на 7—8 метров из-за ураганного огня противника. И мы до самого полудня, так и не продвинувшись ни на метр вперед, просидели в воронке. Около 13 часов пулеметы союзников заглохли, и над изрытой воронками землей повисла непривычная тишина. Интересно, почему враг прекратил обстрел?
Я доложил об этом в штаб, там предположили, что пулеметные расчеты союзников исчерпали запас патронов. И велели мне поднимать бойцов 1-го атакующего эшелона, чтобы те приблизились к вражеским позициям.
Из 100 человек 1-го эшелона в живых оставалось десятка три. И они стали осторожно подползать к оборудованным позициям англо-американцев, даже толком не зная, оставлены они врагом или нет. Оказалось, что союзники организованно покинули их, хотя мы этого не заметили. Самое печальное, что и пулеметов не оказалось. Я доложил в штаб, что, дескать, скорее всего, пулеметы просто оттащили на другие позиции, чтобы позже открыть по нам огонь.
Взятие нами высоты было соответствующим образом оценено в штабе, и нам приказали удерживать позиции до наступления ночи, а тогда под прикрытием темноты нам доставят провиант, свежую воду, перевязочные материалы и патроны.
Мне это показалось абсолютно безумной затеей. Попытаться днем удержать позиции на склоне холма — такое кому хочешь показалось бы идиотизмом. Около 16.30 в небе загудели самолеты — бомбардировщики союзников собрались смешать нас с землей.
Над нами пронеслись несколько больших самолетов, а потом мы увидели, как в небе стали раскрываться шелковые купола парашютов. Сначала мы подумали, что союзники решили высадить десант, чтобы разделаться с нами, но тут же заметили, что на стропах повисли не люди, а ящики. Несколько таких «парашютистов» приземлилось неподалеку оттого места, где находились мы, а один ящик едва не шлепнулся мне на голову.
Весь взвод в одно мгновение превратился в радостных мальчишек, бросившихся к рождественской елке за подарками. Вскрыв ящики, мы обнаружили в них богатство: банки томатного супа «Кэмпбелл», лосьон для загара «Хоппер», сардины «Дель Монте», соленые крекеры «Блумингтон».
— Все понимаю, но вот это понять отказываюсь, — заявил Бом, недоуменно вертя в руках пластиковый флакон с лосьоном.
Мы в ответ только пожали плечами.
— Только в бою и загорать, — иронически произнес Крендл.
Взяв из рук Бома флакон, он отвинтил пробку и понюхал содержимое. Вытряхнув чуть-чуть жидкости на руки, он принялся потирать их.
Фидлер, зачерпнув горсть жидкой грязи из лужи, хотел было плеснуть ею на руки Крендла. Тот с оскорбленным видом отшатнулся.
— Ты что? Одурел? — проворчал Фидлер. — От тебя за километр несет этим чертовым кокосом! Как поступит враг, когда унюхает тебя?
— Наверное, попросит вернуть предназначавшийся ему лосьон. Нет? — предположил Крендл.
Мы стали прикидывать, учует ли окопавшийся на другой стороне враг, как мы благоухаем лосьоном, или же нет. Я на всякий случай посоветовал Крендлу избавиться от ароматной жидкости.
И минуты не прошло, как на нас снова обрушился шквал артогня противника, заставивший нас снова уткнуться физиономиями в грязь. Обстрел продолжался больше часа. Подняв головы, мы увидели, что от 1-го атакующего эшелона в живых осталось человек пять.
