Я уже довольно долго задумывался о Мёллере, изучал его. И не решался поделиться идеей сдаться в плен, поскольку я совершенно не знал ни Эрлихмана, ни Шультхайса. Я даже не знал, какова будет на это реакция Хайзера и Шпенглера, зато в Крендле и Боме был уверен, как в самом себе. Ведь если чуть поторопиться выступить с предложением сдаться американцам, то вполне вероятно, что все может закончиться моим арестом со всеми вытекающими из этого последствиями для членов моей семьи.
После томительного ожидания в бомбовой воронке я вытащил из ранца бритвенные принадлежности, носки и белую хлопчатобумажную нательную рубаху и положил рядом с собой. Потом извлек с самого дна томик стихов и вообще вел себя так, будто что-то ищу. Украдкой взглянув налево, я заметил, как Хайзер посмотрел сначала на мою нательную рубаху, а потом на меня. В глазах его сквозило непонимание. Я без слов многозначительно посмотрел на него и не отводил взора, пока он не сообразил, что собираюсь использовать нательную рубаху как белый флаг. Хайзер едва заметно кивнул. Усевшись поудобнее, я раскрыл томик стихов и сделал вид, что читаю, а сам незаметно изучал остальных своих товарищей. Хайзер, ткнув в бок Эрлихмана, кивнул на белую рубаху. Секунду или две он не отрывал от нее взора, а потом с явным облегчением тоже кивнул.
Эрлихман, тронув за локоть Шультхайса, глазами показал на наш будущий белый флаг. Шультхайс оглядел рубаху и со смущенным видом посмотрел на своего товарища. Он не понял, в чем дело. Тогда Эрлихман сделал жест, будто размахивает знаменем. Шультхайс, помрачнев, бросил искоса взгляд на нас с Хайзером. Видя, что мы уже все для себя решили, он тоже кивнул.
Крендла не надо было упрашивать, он пихнул в бок Бома, Юрген увидел белую рубаху и, надо сказать, вмиг догадался, что к чему. Обведя нас взором, он тоже кивнул в знак согласия.
Шпенглер не знал, как истолковать мой жест с нательной рубахой, но как только мы сделали вид, что размахиваем ею как флагом, сразу же врубился. И хоть со скорбным видом, но все же кивнул.
Мёллера никто из нас не знал, этот солдат был новичком, только что прибыл вместе с пополнением. Как отреагирует он? Хайзер, привалившись грудью к краю воронки, приставил к глазам бинокль и стал смотреть на сторону неприятеля.
— Да, друзья мои, всем нам очень скоро придет каюк во славу нашего любимого фатерланда.
Эта фраза предназначалась исключительно Мёллеру. Тот явно должен был отреагировать.
— А я так мечтал вернуться домой, — подпел Хайзеру Крендл. — Но теперь, видимо, мечты мечтами и останутся. Что поделаешь — такова воля нашего фюрера.
— Думаю, они быстро нас здесь прикончат, — продолжал Хайзер. — Мне не раз приходилось видеть, как они из станковых пулеметов людей расстреливают — только руки и ноги разлетаются по сторонам. Но кое-кому приходится и помучиться, прежде чем сдохнуть. И американцы тебя тогда не пристрелят — нет уж, дорогой, ты помучайся перед смертью.
Было видно, как побелел Мёллер.
— А ты готов к этому? — в лоб спросил я у него.
— Мне умирать не хочется, — ответствовал рядовой Мёллер.
И тут же спохватился — такие слова вполне могли быть истолкованы, как трусость.
Но Хайзер тут же успокоил его.
— Ну, а кому хочется? — спросил он. — Но ведь все мы слышали, что сказал наш оберштурмфюрер — ни о какой капитуляции и речи быть не может.
Мёллер, почесав затылок, спросил:
— А что, разве гибель — выход из положения?
— А ты предпочел бы капитулировать? — не отставал от него Хайзер.
Вопрос этот был как бы риторическим, но все же мы ждали, каков будет ответ последнего из неопрошенных солдат нашего взвода.
Мёллер, оглядев всех нас, не мог не заметить наших хитроватых рож. А я тут взял да ткнул пальцем на лежавшую на земле белую нательную рубаху.
— Так ты с нами или нет? — без обиняков спросил Хайзер.
Мне показалось, что Мёллер чуть не подпрыгнул на месте от радости.
Судя поданным радиообмена противника, американцы готовили атаку в районе Альсфельда. Мы поглядывали назад на дома окраин. Сведения о готовящейся атаке я передал в штаб, запросив разрешение оставаться на прежней позиции для продолжения наблюдения и, в случае необходимости, корректировки огня одной-двух наших минометных батарей. Разрешение было получено. Таким образом, одна из стадий нашего плана была завершена.
— А что, если американцы выступят ночью? — спросил Крендл. — Как тогда дать им понять, что мы сдаемся?
Мы все невольно переглянулись. Вновь Фриц Крендл проявил присущую ему во всем смекалку и, сам того не желая, все враз усложнил. Впрочем, это он руководствовался отнюдь не досужими домыслами. Ни у кого из нас осветительных ракет не было. Так что оставалось довериться моим знаниям английского — просто кричать что есть мочи, что, дескать, мы складываем оружие и сдаемся.
На следующее утро я увидел, как к мосту движется бесконечная колонна американских танков «Шерман М-4», полугусеничных вездеходов, грузовиков и пехоты. Но по рации я передал в штаб ложное сообщение — мол, необходимо дождаться, пока «шерманы» подберутся поближе, чтобы тогда огонь наших минометчиков был действеннее.
Американцы уже были на мосту, штаб запросил у меня их координаты. Я рекомендовал офицеру пропустить часть сил противника через мост, а потом, нанеся по ним внезапный удар, блокировать движение остальных сил и техники. И офицер согласился с моей идеей. Естественно, в мои намерения никак не входило блокировать передвижение американских войск через мост.
Два «шермана», полугусеничный вездеход и около 60 человек пехотинцев уже миновали мост и были от нас метрах в 25. Тогда я привязал белую нательную рубаху к стволу своего MP-40/II, потом взглянул на Крендла и Хайзера — оба согласно кивнули, — подняв повыше импровизированный белый флаг, стал размахивать им.
Водитель следовавшего за танком вездехода поддал газу и стал двигаться прямо на нас, за ним бежали и пехотинцы с винтовками наперевес.
— Руки вверх! — кричали они по-немецки. — Вон из этой чертовой ямы!
Помню, что тогда меня охватил страх, впрочем, быстро сменившийся колоссальным чувством облегчения — все, кончился этот кошмар. Мы положили оружие на край воронки, потрясающее это было чувство, когда ты вдруг понимаешь, что больше этот кусок металла просто не понадобится тебе. Тут раздался выстрел, и наш Мёллер замертво упал. Американцы завертели головами и стали смотреть куда-то вдаль. Еще выстрел — падает Эрлихман. Повернувшись, я сообразил, что стреляют наши. Они все видели, видели, как мы выбросили белый флаг, и решили отомстить нам.
— Buildings! — завопил я. — The shooting is Coming from the buildings!
[31]
Водитель вездехода, включив передачу, рванул машину с места и поставил ее между воронкой и зданиями, откуда велась стрельба, тем самым прикрыв нас. Я был очень благодарен за проявленную тогда американцами в отношении нас сдержанность. Наши дали несколько очередей, и пули с визгом рикошетировали от брони вездехода. Один американец помог мне выбраться из воронки, и я заявил ему:
