Клек доложил, что метрах в 15—20 впереди находится живая изгородь. Потом еще раз выглянул из-за колодца, изучил местность и снова откинулся на каменную стену.
— Ты как? В норме? — спросил он меня. Я кивнул.
— Я слышал, что эти живые изгороди обычно во Франции довольно густые. Через них не пройдешь. Придется перелезать.
— Если только удастся добраться до них, не подорвавшись на мине, — язвительно произнес Морер. Но за его язвительностью я почувствовал страх.
— Я вот что думаю, — продолжал Клек. — Не станут они класть мины прямо перед живой изгородью. Если уж заросли такие густые, что нам сквозь них не пробраться, то ведь и корни деревьев тоже достаточно толстые, так что с минированием у них ничего не получится.
Боже мой, мелькнуло у меня в голове, мы обсуждаем толщину корней деревьев с точки зрения возможности минирования. Где мы? Мы ведь на поле боя, а в двух шагах воронка — след мины, на которую напоролся один из наших!
— Если доберемся до полосы, можно будет пройти вдоль нее, а снайперы нас не заметят, — предложил Клек.
Морер согласился.
— Сколько еще надо пройти, чтобы твоя рация заработала? — осведомился Клек.
— Как можно ближе к городу, — ответил я. — Я уже попробовал, но здесь сигнала пока нет.
Я сказал это, чтобы убедить их обоих, что отнюдь не собираюсь увильнуть от продвижения дальше к городу. Клек кивнул.
— Надо установить место сбора.
Он повернулся и снова выглянул из-за колодца.
— Вон там, чуть севернее, где цветы...
Это были его последние слова. Пуля снайпера, пробив каску, попала ему в голову, и Клек, странно выкатив глаза, завалился навзничь, словно наблюдая, как его душа устремляется на небеса.
Морер в ужасе выругался.
— И что теперь? — с вызовом спросил он. — Что теперь?
Откуда мне, низшему чину, было знать, что предпринять теперь? Я еще раз взглянул на мертвое тело Клека. Ни крови, ни гримасы боли на лице. Унтершарфюрер Клек умиротворенно взирал на плывущие по небу облака.
— Дальше мы не пойдем! — воскликнул Морер.
Я возразил — мол, у нас приказ, но мои доводы на него не подействовали. Он крикнул, что я могу оставаться, асам ползком направился к позициям саперов. Я остался у колодца. Не был я готов к тому, чтобы испытывать судьбу, елозя животом по минам.
Потом вдруг меня словно осенило: нет, надо было отправляться вместе с Морером. Он все же старше меня по званию. И верно, почему бы не воспринять его слова как приказ, а уж потом пусть офицеры с ним разбираются. А если они меня снова отправят сюда? Ведь проползти отсюда в тыл, а потом опять сюда — считай, доползти до Метца. Расстояние, во всяком случае, то же самое. Но тут мои размышления прервал глухой разрыв мины. Меня окатило дождем земли и сломанных веток. Морер погиб.
Открыв нужный отсек рации, я стал восстанавливать схему и вызывать «Железного Коня». Руки тряслись так, что я даже выронил лампу и чуть с ума не сошел, отыскивая ее в траве. Наконец, найдя ее, я вставил ее в схему и стал вызывать герра генерала.
— Железный Конь! Железный Конь! Вас вызывает Светлячок-1!
— Как там дела, рядовой?
— Герр генерал, Клек и Морер убиты. Прошу разрешения вернуться в тыл.
— Нам во что бы то ни стало необходимо установить местонахождение этих позиций, рядовой. Оружие у вас есть?
— Так точно, герр генерал! У меня остался МР-38 Грослера.
— Вот что, сынок. Постарайся подобраться поближе. Как можно ближе. Рассчитываю на тебя...
— Так точно, герр генерал. Конец связи.
Теперь-то я понимаю, что герр генерал назвал меня «сынком», надеясь вселить в меня храбрость. Если офицер высшего ранга так обращается к тебе, как тут не выполнить его приказ? Я снова поменял схему, вспомнил своих домашних, набрал в легкие побольше воздуха и, пригнувшись, что было духу помчался к живой изгороди. Где-то на полпути я, потеряв равновесие, пропахал носом землю. Мне показалось, что меня убили, но, придя в себя, сообразил, что еще жив. При падении ранец раскрылся, и все мое барахлишко высыпалось. И вот я, наплевав на мины, на снайперов, стал ползать и собирать его.
— Кто ты такой, черт бы тебя побрал?! — раздался чей-то голос, напугавший меня так, что живот свело.
Но тут на меня нашло совершенно необъяснимое упрямство.
— А ты? Ты кто такой? — рявкнул в ответ я.
— Роттенфюрер Прайслер, 220-й саперный! — ответил голос.
— Унтершарфюрер Фляйшман, 7-я танковая, взвод управления! — представился я, намеренно повысив себя в звании. Ничего, подумал я, так будет надежнее. — Мне необходимо добраться до лесополосы.
Дело в том, что я рассчитывал вместе с ним обмозговать, что делать дальше.
— Удачи, унтершарфюрер! — произнес в ответ голос.
— Прикрой меня! Где ты вообще?
Роттенфюрер Прайслер поднял вверх дуло винтовки, я понял, что он метрах в десяти справа от меня.
— Давай ко мне! — крикнул я, тоже подняв автомат. Зашуршала трава, и несколько секунд спустя Прайслер
был рядом. Мы обменялись рукопожатиями.
— Чем же здесь занимается взвод управления 7-й танковой? — поинтересовался он.
Я, всячески подчеркивая значимость поставленной мне задачи, объяснил роттенфюреру, чем здесь занимаюсь.
— Я слышал взрыв мины, — сообщил он. — Тот был с тобой?
Кивнув, я уточнил, что подорвалось двое моих товарищей. Сочувственно покачав головой, роттенфюрер Прайслер вдруг уставился на мои петлицы.
— Какой же ты, к черту, унтершарфюрер? Ты — рядовой! Засраный рядовой!
Прайслер, похоже, рассердился не шутку. Скорее всего, у него были для этого основания. Но меня.это тогда не волновало. Главное, что я был не один.
— Мне обязательно нужно добраться вот до той живой изгороди и... — повторил я.
Роттенфюрер не дал мне договорить.
— Сам добирайся, раз нужно!
— Сам и доберусь, — стараясь сохранить невозмутимость, ответил я. — А ты меня прикроешь.
— Эх, черт бы тебя побрал, рядовой!
— Ты сам родом откуда? — отчего-то спросил я. Прайслер назвал какой-то городок в Германии, не помню, правда, какой.
— Ну, так как? — не отставал я. — Сползаешь со мной до живой изгороди?
Роттенфюрер Прайслер, хоть с явной неохотой, но все же согласился.
Еще раз проверив снаряжение, я поднялся и, пригнувшись чуть ли не до земли, побежал, в любую минуту ожидая взрыва под ногами. Времени смотреть под ноги не было — пара винтовочных выстрелов со стороны противника добавила прыти, и я решил во что бы то ни стало добежать до живой изгороди и укрыться в ней.
