Поскольку пить приходилось, главным образом, некипяченую воду, учащались случаи желудочно-кишечных заболеваний. Я практически все время пил некипяченую, но, как говорится, Бог меня миловал от всех этих хвороб.
Между Киевом и Белой Церковью меня вместе с «Петриксом» направили в голову колонны 5-го ваффен-СС. Был душный вечер очередного прокаленного солнцем, пропыленного дня. Я сидел неподалеку от офицеров и слышал, о чем они говорили. Кюндер и еще несколько офицеров были весьма обеспокоены сильным отрывом вперед 5-го ваффен-СС в ходе продвижения к Днепру. В результате мы оказались отрезаны от сил поддержки. Наши основные силы — части вермахта и СС — оказались разделены, овладевая одним городом за другим. И при попытке овладеть любым из них мы подвергались атакам русских, хоть и успешно их отбивали, оттесняя противника. А теперь мы оказались посреди степей Украины, будучи поделенными на изолированные друг от друга группировки, и противнику ничего не стоило взять их в клещи. Кое-кто из офицеров высказывал мысль, что, мол, русские намеренно завлекали нас в глубь страны, чтобы потом разделаться нами, — нанести мощные фланговые удары, а потом замкнуть кольцо окружения и тем самым отрезать нам путь к отступлению, после чего просто-напросто уничтожить.
Данные же разведки свидетельствовали о том, что русские в массовом порядке отступают за Днепр, в связи с чем ОКВ и ОКХ отдали приказ продвигаться к Днепру и закрепиться на его берегу.
Я вернулся к Крендлу и Лёфладу. Мои друзья выглядели постаревшими лет на десять — впалые щеки, посеревшие лица. Сказывалась невероятная нагрузка последних дней. Да и походка наша напоминала старческую — натруженные мышцы рук и ног не позволяли распрямиться. Появился унтерштурмфюрер Дитц с новыми распоряжениями. На следующее утро мы с Крендлом сели на мотоциклы и отправились на северо-запад — нам предстояло пройти спецподготовку: овладеть навыками работы с более мощной рацией новой модификации.
Нам выдали автоматы МР-40 и мотоциклы с коляской. Лёфлад получил снайперский вариант К-98. Лихтелю вручили карту местности. Разобраться было не очень просто — мы вертели ее так и так, пока не сообразили, где находимся и куда направиться, и после этого стали отмечать на ней маршрут следования. Нас заверили, что, дескать, начиная от района нашего тогдашнего местонахождения и кончая Одессой, обстановка повсюду спокойная.
Оторвавшись от колонны 5-го СС на рокадном шоссе, мы сразу почувствовали себя вольготнее. Конечно, неплохо было отдохнуть от наших офицеров, однако мы находились в оккупированной нами стране и с трудом представляли себе путь следования. Первые несколько километров мы бодрились, шутили, но Лёфлад, который отчего-то не был склонен хохмить по каждому поводу и без такового, предупредил нас, чтобы мы вели себя собраннее. Видимо, его пугала необходимость постоянно вглядываться в местность через прицел своей снайперской винтовки; У меня из головы не выходили разговоры наших офицеров. Интересно, а что, если вдруг русские надумают атаковать нас. Я понимал, что нам против их натиска ни за что не устоять. И что тогда? Сражаться до последней капли крови, как того требовала присяга? Сдаться в плен? Если мы сдадимся в плен, русские в ту же минуту поставят нас к стенке — по примеру той же 4-й СС, которая в точности так же поступала с их солдатами и офицерами. Впрочем, чем черт не шутит — может, нам все же удастся каким-то образом отогнать их? Как отгоняли все это время? Впрочем, рассуждать на эту тему смысла не имело — у нас, как у солдат, было два возможных варианта — либо смерть, либо плен.
На последнем пропускном пункте у Одессы дежурили вдвое больше, чем обычно, солдат охраны. Поглядев на наши приказы, они досадливо покачали головой.
— Будто и без вас проблем мало, — буркнул один из них, возвращая нам документы.
Шлагбаум взмыл вверх.
— Езжайте по этой же дороге к нашему домику. Доложитесь там квартирмейстеру. Но ни на метр дальше. Иначе вас прибьют.
— Кто это нас прибьет? — полушутя осведомился Крендл.
Охранник не ответил. Мы проехали через шлагбаум, потом свернули налево к строению, в котором располагалась охрана, и, уже подъезжая к посту квартирмейстера, вдруг метрах в 50 у деревьев увидели несколько сотен раздетых догола местных гражданских под охраной СС и украинских добровольцев. Послышалась автоматная очередь, потом из-за деревьев донеслись несколько одиночных выстрелов.
— Что это здесь делается такое? Кто эти люди? — спросил я у охранника поста квартирмейстера.
Тот взял наши документы, прочел их и сказал:
— Пройдите внутрь и доложите о прибытие квартирмейстеру.
— Так что это за люди? — повторил мой вопрос Крендл.
— И за что их расстреливают? — присоединился Лихтель.
— Доложите о прибытии квартирмейстеру, — будто не слыша нас, упрямо повторил солдат. — И не суйтесь, куда не просят, — вполголоса добавил он.
Квартирмейстером оказался штурмшарфюрер в расстегнутом мундире с толстой сигарой во рту. Пробежав глазами по нашим бумажкам, он велел нам ехать дальше по той самой дороге, с которой мы свернули. Радиоподразделение неподалеку, заверил он нас, там и доложитесь гауптштурмфюреру.
Лихтель, не утерпев, спросил штурмшарфюрера:
— А что за стрельба там, у деревьев?
— Занятия по огневой подготовке, — бросил квартирмейстер, не глядя на него.
— А те, что стоят голышом, кто они? Штурмшарфюрер смерил его ледяным взглядом.
— Мишени, — последовал лаконичный ответ.
Глава 11. Бой у Днепра
Вот, значит, как. Мишени. Очень интересно. Не захоти штурмшарфюрер сказать всей правды, он бы просто промолчал. Мы посмеялись над его словами, но всерьез в это никто из нас не поверил. Тогда мы просто неспособны были поверить в такое. И подумали, что речь идет о заурядной дезинсекции — кругом ведь вши, так что ничего удивительного. И потом, нам ведь постоянно приходилось иметь дело с пленными. Все они подлежали отправке на территорию рейха, в Германию или в Польшу, где их использовали как рабочую силу. В целом, довольно разумно, считали мы. Тогда мы не знали, что в Германии или в Польше им одна дорога — в места вроде Освенцима. Шла война, транспорта и так не хватало. Немецких рабочих призывали в вермахт, нужно же было их кем-то заменить — рабочих рук тоже не хватало. Вот нам и приходилось вывозить в рейх украинцев и русских.
И в том, что эти люди стояли голышом, тоже не было ничего экстраординарного. Если уж мы завшивлены, они и подавно. Необходимо было перед отправкой пропустить их через дезинсекцию, потом переодеть. Но на самом делемы и представить себе не могли, что происходило всего в 250 метрах от нашей радиошколы под Одессой.
Гауптштурмфюрер предпочитал, чтобы к нему обращались «герр Райтлингер». Вообще-то офицеры требовали, чтобы к ним обращались по званию, но встречались и такие, кто тяготел к менее официальным обращениям. Герр Райтлингер натаскивал нас по части работы на новой рации «Петрикс-20», которая представляла собой не что иное, как «Петрикс-2В», но была рассчитана на большую дальность действия и, кроме того, имела ряд кое-каких новых прибамбасов. В классе было довольно много радистов из СС и вермахта, но ни мы, ни они не подозревали о деяниях наших коллег поблизости.
