Вместе с письмами пришли и старые газеты. В них писали об отступлении генерала Роммеля в Северной Африке. Как такое могло произойти? Ведь герр генерал просто так не отступит! Как британцам удалось вынудить его к отходу? Вероятно, все дело было в танках типа «матильда». Мне приходилось видеть их в действии. Значит, именно из-за них. Герр генерал не смог остановить их. Наверняка британцы бросили против него столько, что и представить трудно.
Впрочем, как именно все происходило, я не знал. Откуда мне было знать?
В траншею спрыгнул Лихтель. Он приволок с собой большой термос горячего кофе. Лихтель шутил по поводу того, как мы встречаем Рождество. Он еще не знал, о чем мне написали в письме родные, но Брюкнер велел ему заткнуться. Но мне было уже все равно, замолчит Лихтель или же будет упражняться в остроумии. Я его не слушал. Лихтель продолжал шутить, но Брюкнер рыкнул на него и велел убираться подальше. Тут вмешался я, сказав, что пусть шутит, если ему хочется, меня это, во всяком случае, не задевает. Тогда мне действительно было не до настроя других. Солдаты запели песню о елочке. И тут мне стало совсем уж невмоготу.
На следующее утро все выглядело каким-то нереальным. Я понимал, что сегодня Рождество, но ничто не напоминало о нем, разве что самодельные разноцветные гирлянды, которыми были увешаны стволы орудий и башни танков. Кюндер собрал всех и объявил о том, что наступило Рождество. Мы это и без него знали. Еще он сказал, что меньше недели назад Гитлер взял на себя командование всеми сухопутными, воздушными и морскими силами рейха. Отныне ему подчинялись все — фюрер стал верховным главнокомандующим. Интересно, как по этому поводу выразился герр генерал?
Дитц вручил каждому бойцу взвода по печенью, испеченному его женой. Он тоже получил посылку из дому. Позже поговаривали, что господа офицеры были.очень недовольны, что он, офицер, скормил домашние дары солдатне, а не поделился ими со своими коллегами-офицерами. Видимо, наступали времена, когда люди способны были возненавидеть друг друга из-за кусочка печенья.
Мы с Брюкнером и Крендлом искренне жалели, что ничего не можем дать Дитцу взамен. Но, пошарив в мешках, каждый отыскал подарок: книжку стихов, пачку сигарет, лезвие для безопасной бритвы. Дитц был на седьмом небе! Будто мы ему весь мир преподнесли на тарелочке.
Когда мы возвращались в траншею, в каску Крендла вдруг ударил брошенный кем-то снежок. Оглянувшись, мы увидели, как из-за бронетранспортера выглядывает штандартенфюрер
[20] Мюленкамп и еще несколько офицеров. Улыбаясь до ушей, они закидывали нас снежками. Нам представилась уникальная возможность быть с начальством на равных, и мы незамедлительно воспользовались ею. К нашей тройке тут же присоединились еще несколько бойцов, и рядом с танками разгорелось настоящее сражение.
Остаток дня Рождества прошел спокойно. Никаких нарядов на службу не было, разве что выставлялись посты боевого охранения. Хозяйственники притащили полевую кухню, картошку в мешках, сыр и битых молодых кур и стали готовить ужин. Каждому досталось по две картофелины, ломоть сыру и целая куриная тушка. Это был наш последний обильный ужин — последующие месяцы мы перебивались кое-как.
Новый 1942-й год. Новость из Берлина: Германия выигрывает войну с Россией.
Как так? Как такое могло произойти, если наши транспортные «Ю-52» только и снуют над нашими головами, отправляя раненых в тыл? Как мы можем выиграть войну, если фюрер, ныне верховный главнокомандующий, протрубил отбой наступлению и взятию Москвы? Как можно выиграть войну без сносного зимнего обмундирования? Каким образом заставить «Опель Блиц» разъезжать по обледенелым дорогам? По какой причине у нас нехватка провизии, горючего, боеприпасов? Почему мы не начали наступление до Рождества? И самый трудный вопрос: как мы можем выигрывать войну в России или вообще где угодно, если не кто-нибудь, а сам генерал Роммель отступает в Африке от англичан?
Поступило распоряжение надеть на колеса грузовиков «Опель Блиц» цепи противоскольжения. Очень нелегко надевать их голыми руками на морозе. Вскоре я заметил, что пальцы на левой руке Лёфлада посинели до черноты. Он отморозил их. Я тут же направил его в санитарную роту, но там ему ничем помочь не могли. Разве что выдали ему пару тонких нитяных перчаток, но пальцам его пришел конец. К тому времени нам выдали по дополнительной паре носков, мы надевали их на голову, прорезав отверстия для глаз. Выходили неплохие маски для лица, и неважного в них мы смахивали на египетские мумии. Руки мы предпочитали держать в карманах, вынимая их лишь в самом крайнем случае. У наших офицеров дела обстояли получше: они имели теплые шинели на толстой подкладке, толстые кожаные перчатки и утепленные сапоги.
Вечером 1 января 1942 года наша колонна стала наступать на Таганрог, город, расположенный северо-западнее Ростова-на-Дону.
Передвигаясь по замерзшей степи, мы не опасались, что русские в такую погоду отважатся атаковать нас.
Но западнее Воронежа оказалось, что мы заблуждались, — их целая механизированная колонна обстреляла нас прямо в степи. Их выкрашенные белой краской танки «Т-34» были практически неразличимы на степном снегу.
2-й взвод в полном составе — Крендл, Лёфлад, Лихтель, Брюкнер, Эрнст и я — тут же соскочил с грузовика и бросился в какую-то едва приметную ложбину укрыться.
Остальные наши бойцы заняли оборону где только можно. Генерал Штайнер развернул танки, и полугусеничные вездеходы на восток.
Серо-коричневые фигурки русских пехотинцев были хорошо заметны на белом снегу, и промахнуться было трудно. Иногда вдали, метрах в 250 от нас, мелькали грузовики противника.
— Ничего, если мы здесь разместимся? — с улыбкой спросил незнакомый мне гауптшарфюрер.
Он и еще несколько солдат решили установить здесь станковый пулемет МГ-38. Мне сразу стало легче на душе при виде этого мощного и надежного оружия.
— Милости прошу, — согласился я. Гауптшарфюрер окинул взором своих солдат, собиравших оружие, потом, отерев снег с лица, сказал:
— Черт, холодновато сегодня для боев. Надо бы нашему командованию договориться с русским, так, мол, и так, теперь воевать только весной и исключительно в светлое время суток, верно?
— Здорово, — прошептал мне Брюкнер. — Этот гауптшарфюрер точно спятил, а у него, между прочим, оружие в руках.
— Но он ведь с нами, — недоумевал Крендл. Брюкнер обреченно покачал головой, потом взглянул на
Лёфлада, пожал плечами и со вздохом произнес:
— Да поможет бог фюреру в этот день.
Мы дожидались, пока русские пехотинцы окажутся на расстоянии выстрела. И тут наши танки и бронетранспортеры открыли огонь. Вдруг кто-то бросил мне прямо в лицо пачку табаку. Рядом со мной в снегу лежал гауптшарфюрер. Справа от него — автоматчики. Я посмотрел на него, он в ответ улыбнулся.
— Сигаретку не желаешь? Тут вмешался Брюкнер.
