Русские занимали выгодную позицию на возвышенности, а мы находились в пределах досягаемости их винтовок и автоматов. Из трех десятков нашей группы оставалось не более 15 человек. Обрушивавшиеся на наши головы мины и гранаты, а также интенсивный автоматный и пулеметный огонь не давали возможности продвинуться ни на метр. Обершарфюрер отдал приказ отходить в жилой квартал, и мы кое-как стали отползать назад к уже охваченным огнем домам.
Едва не спотыкаясь об тела погибших русских и своих, мы следовали на звук свистка Дитца. Ему вместе с 60 бойцами удалось укрыться между жилым кварталом и полями, примыкавшими к Сальску. Увидев нас и поняв, что мы вынуждены были отойти, Дитц не стал отчитывать нас, он понимал, что шансы на успех были ничтожны.
— Мы должны пробиться в город, — сказал он. Русские пехотинцы вошли в жилой массив с юга, и на
какое-то время ваффен-СС сумели задержать их. Из окон домов Сальска раздавался пулеметный и автоматный огонь, и нашим танкистам пришлось очень нелегко, когда они пытались пробиться в северном направлении.
У стены находился и унтерштурмфюрер Герпель. Его подразделение должно было занять позиции, образовавшиеся после атаки Дитца.
— Нужно вывести позади себя артиллерию, — утверждал Герпель.
Дитц предпочел не вступать в дискуссию, однако все мы заметили, что наши офицеры пребывают в растерянности. Тем более что огонь противника с южного направления усиливался.
Дитц сумел разгадать замысел русских. Попытка взять штурмом Сальск была чистейшим самоубийством. Оберштурмфюрер стал изучать в бинокль участок западной дороги, но тут прибыл вестовой из 3-й дивизии ваффен-СС.
— Русские прорвались! — едва успев отдышаться, объявил он.
Еще несколько минут, и жилой квартал будет в руках противника. Тогда нечего и думать ни о каком штурме города.
— Бросить все силы на подавление артиллерийских орудий на западной дороге! — распорядился Дитц. В этот момент здание напротив нас потряс взрыв. Когда дым рассеялся, Цайтлер, Лихтель и Лёфлад быстро разобрали обломки и вытащили из-под них Брюкнера. Мы с Крендлом перевернули его на спину. Брюкнер был жив, вроде даже не был ранен, во всяком случае, крови мы не заметили. Но он жаловался на сильнейшую боль в правой ноге. Мы с Крендлом, подхватив его, пытались поставить его на ноги, взяв его руки на плечи. Дитц отдал последний приказ, и мы стали отходить по полям между западной дорогой и жилым районом.
Русская пехота показалась из-за жилых домов позади нас, и наши вынуждены были контратаковать их, ведя огонь вкруговую. Вокруг под пулями падали солдаты СС, те, кто уцелел, в панике разбегались, оставляя раненых на произвол судьбы. Мы пытались прорваться вверх по склону возвышенности к палившим вслепую орудиям. В нас полетели гранаты. Мы уже научились вовремя схватить вражескую гранату и отшвырнуть ее назад. Выбравшись на дорогу, мы с явным облегчением поняли, что русские не удосужились позаботиться об обороне своих пушек. Подавив сопротивление неприятеля, мы сумели ввести в бой оставшееся 10,2-см орудие и его огнем заставить отойти прорвавшихся из жилого массива русских пехотинцев.
Гот передал по радио приказ всем имеющимся силам сосредоточиться в 2 километрах северо-западнее Сальска. Уцелевшие бойцы нашей штурмовой группы и 14-го корпуса стали оттаскивать раненых на северо-запад. Кто-то из наших потерял в бою оружие, кто-то каску, некоторые сбросили шинели или снаряжение — без них было легче бежать. В общем, вид у нас был такой, словно нам крепко поддали.
Когда до места сбора оставалось километра полтора, за нами пришли грузовики «Опель Блиц». Добравшись до места сбора, мы в изнеможении опустились на землю. Осмотревшись, я заметил вокруг раненых и умиравших. Выяснилось, что у Брюкнера разорвана мышца, так что оказать ему существенную помощь в полевых условиях не представлялось возможным. Тут и там дымились наши полугусеничные вездеходы, вернее, то, что от них осталось, — машины были изрешечены пулями и осколками, у многих был пробит радиатор, поврежден двигатель, сорваны гусеницы. Ни одного танка я не заметил, возможно, все они были уничтожены. Солдаты санитарной роты делали все возможное, однако потери были столь высоки, что медикаментов на всех не хватило.
Прибывший Дитц сообщил, что сюда направляются дополнительно грузовики забрать всех и отправить в Таганрог. Кто-то спросил его о потерях у Сальска и Азова. Пока еще не подсчитаны, таков был ответ. Всего в штурме Сальска было задействовано около 2880 солдат СС, 1200 солдат вермахта, 100 человек артиллеристов, 168 танкистов, 80 человек на бронетранспортерах и 500 человек резервной роты.
Из боя вернулись 7 из 18 танков типа «тигр III», 11 из 24 танков типа «тигр IV», 3 из 16 полугусеничных бронетранспортеров и ни одно артиллерийское орудие. После неудавшегося штурма Сальска из 4850 бойцов в живых осталось примерно 2725.
Когда мы вернулись в Таганрог, все кругом молчали. Да и что было говорить. Перед началом штурма едва ли кто сомневался в его успехе. А оказалось, что нас ожидало первое поражение. Как это могло произойти? Русские хладнокровно и расчетливо разгромили ваффен-СС.
Как такое могло произойти?!
5-я дивизия СС оказалась под Таганрогом в весьма непростом положении. Необходимо было произвести ряд замен, и снова подразделение принялись кроить вкривь и вкось. Нас перебрасывали и перебрасывали. Мы поверить не могли, что командование не предусмотрело нанесение контрудара по Сальску. Мы рвались назад, мы жаждали реванша, мы не могли примириться с таким позорным разгромом. Нам казалось тогда, что все еще можно изменить.
Уж и не помню, с чего начался разговор о том, что мы будем делать, когда война закончится. Брюкнер сказал, что он вернется к себе в Баварию и будет строить дома вместе со своим дядей. Надо сказать, работа на строительстве превратила его в настоящего атлета — оно и понятно, потаскай столько камней да кирпичей!
Лихтель окончил два курса училища ветеринаров и собирался продолжить образование. Лихтель постоянно читал книги по анатомии собак и кошек. Его знания едва ли не обеспечили ему место в ветеринарном подразделении кавалерийских частей вермахта. Он в свободное время отправлялся на конюшни СС присмотреть за лошадьми, подкормить их.
Цайтлер работал сапожником, они с отцом имели мастерскую. Он рассказывал, что отец обещал передать дело ему, после того как уйдет на отдых. В Мюнхене у него была невеста, тоже дочь сапожника, так что Цайтлер мечтал о слиянии двух мастерских.
Крендл работал на сельскохозяйственной ферме, где выращивались овощи на продажу. Там он и освоил вождение грузовика, но тут началась война, и его умения потребовались фронту.
А я? Какая у меня была гражданская специальность? По сути, никакой. Разве что я время от времени помогал отцу ремонтировать часы, да еще кое-что смыслил в радиотехнике, что позволяло мне налаживать забарахливший приемнику соседей.
Лёфлад не пожелал распространяться на тему того, чем он занимался на гражданке. Мы попросили рассказать, дескать, как же так, мы ведь рассказали, кто кем был. Наконец он, помолчав, многозначительно провел пальцами по толстенной повязке на левой руке и выдал нам, что, дескать, играл третью скрипку в Бременском симфоническом оркестре. Мол, играл, да отыграл свое. Мы только рты разинули.
