В общем, несмотря на произошедшее, задача по маскировке наличия прохода оставалась актуальной. Все мои хитрости были по уровню исполнения весьма любительскими, и надеялся я в основном на то, что поведенческого паттерна «кто-то нашёл проход в другой мир и вовсю его пользует» просто не существует. Но вполне может быть, что я ошибаюсь — по случайным оговоркам и клочкам информации, полученным в болтовне с Андреем, у меня сложилось впечатление, что те, кому положено знать о таких вещах, о них знают. А если знают — то и ищут. Как людей, так и способы. А если знают и ищут, то и сигнатуры соответствующие могут быть прописаны. В этом случае меня рано или поздно вычислят. И, скорее, рано, чем поздно.
Надо было ликвидировать слабое звено — проход в гараже. Держать такое палево в общественном месте, въезд и выезд в которое контролируется камерами — это надо совсем ничего не бояться. Я и так пару раз просыпался в холодном поту — снилось, что гараж вскрыли, а там… Я уже перестал бояться того, что не смогу вернуться через проход, как было поначалу. Теперь я каждый раз вздрагивал при мысли о том, что с той стороны меня уже ждут. Так что с утра, оценив мрачность лица жены, решил отложить серьёзный разговор ещё на чуть-чуть и попутно порешать текущие проблемы. Не вышло. Потерял бдительность, нарвался.
Мне б молча из дома свалить «по делам», но подвела Мелкая.
— Папа, папа, а мы сегодня поедем к тёте Криспи? Я хочу с ней поиграть, а то она вчера была такая грустная…
— Нет, милая, сегодня я съезжу туда сам, а с тобой в другой раз…
— Ну… Я же хочу! — железобетонный непробиваемый аргумент. До понимания того, что твои желания — не главная движущая сила Вселенной, надо ещё дорасти.
— Папа вообще может валить к своей Криспи хоть навсегда! — ну вот, жена удачно подключилась к диалогу.
Увы, даже лучшие из женщин — женщины.
— Дорогая, ты расстроена, но не права… — самым мягким из возможных, максимально примирительным тоном ответил я. — Она там одна, голодна и напугана…
— Ах, она! — ну вот, точка кипения достигнута, логика отброшена, эмоции со свистом пошли в пар, срывая крышу.
Тут уже неважно, что отвечать или не отвечать ничего вовсе — критическая масса достигнута, реакция самоподдерживающаяся, сейчас рванёт.
Рвануло:
— А на нас тебе вообще наплевать! Нас чуть не убили, а тебе только Криспи твоя драгоценная! Так проваливай к ней! Да ты за свою чёртову дачу и дружков своих мутных готов ребёнка угробить! — вот такой причудливый зигзаг мысли.
И ведь на самом деле она, разумеется, ничего такого не думает. Не ревнует к Криспи, понимая нелепость этого. Более того, сама прекрасно к ней относится и заботится изо всех сил. И за дачу она в нашей семье была главный агитатор, и что никакие они мне не «дружки», тоже понимает. Просто ей страшно и плохо от пережитого, и надо выплеснуть этот страх и злость, разрядиться направленным взрывом эмоций. Наорать, хлопнуть дверью и разрыдаться — немудрёный женский катарсис. Что орать — неважно. Важно сделать больно, компенсировав тем свою боль. Может быть, когда она была маленькой, её мать этими словами орала на её отца, а её бабка — на её деда. Эти наследственные сценарные паттерны женского скандала, передаются, наверное, генетически. Но понимание не делает ситуацию менее обидной, кстати. Хочется заорать в ответ: «Да ты послушай себя, что ты вообще несёшь!» или просто «Да пошла ты нахрен, дура!» — и самому этак дверью с размаху — хуяк! И удалиться гордо в закат, наплевав, что на улице утро. Это естественная реакция оскорблённого до глубины души несправедливыми обвинениями мужика, именно на неё нас провоцируют, и именно она совершенно непродуктивна. Кто-то из двоих должен в такой ситуации сберечь разум, иначе дело плохо.
Поэтому, когда жена, прооравшись, хлопнула дверью ванной и приглушённо зарыдала внутри, я обнял завывшую белугой в ужасе и непонимании происходящего дочку и начал её утешать, объясняя, что мама просто очень устала и расстроилась, и что всё будет хорошо, и вообще — как ей идея сходить в кафе, мороженого поесть? Кажется, это был вообще наш первый семейный скандал, так что шокирована им дочка была куда сильнее, чем стрельбой в башне. Там-то она и вовсе ничего не поняла, всё слишком быстро случилось. Но идея насчёт мороженого была воспринята благосклонно:
— А сахарной ваты купишь? Розовой?
— А попа не слипнется?
— Нет, — засмеялось сквозь слёзки моё сокровище. — У меня не слипается, я пробовала!
Пока шли в кафе, я вызвонил Петра. Оказалось, что они с Андреем как раз недалеко, в сервисе у Йози, и он передал трубку. По голосу мне показалось, что Андрей чем-то сильно обеспокоен, и сам ищет встречи. Так что договорились собраться прямо в кафе и прямо сейчас — чего откладывать-то?
Мелкая как раз успела пообкусывать с краёв огромную порцию сахарной ваты, а я ополовинить чашку с кофе, когда у кафе запарковался свежепомытый «Патриот». Из машины вылезли Пётр, Андрей, Йози и, к моему крайнему изумлению — Сандер. Вот уж не думал, что увижу когда-нибудь ещё этого малахольного глойти!
— Еет! — замахал он радостно рукой.
— Ох, нифига себе… — сказал я. — Ну, привет!
— Привет, — помахала липкой рукой вежливая Мелкая, выглянув солнышком из-за облака сахарной ваты. — Я Маша!
— Еет Аша! Андер а! — обрадовался Сандер такому вниманию.
Поскольку мы сидели на открытой веранде, то просто подтащили себе ещё стол и пару стульев, рассевшись одной компанией. Йози заказал Сандеру большую порцию мороженного и теперь они с Мелкой сидели друг напротив друга чем-то неуловимо похожие и синхронно болтали ногами. Сандер — с любопытством озираясь по сторонам, Машка — поглощённая серьёзным делом, сладостями. Остальные взяли кофе и чизкейки.
— Ну, что стряслось? — нарушил я вежливое молчание первым. — Откуда вдруг Сандер?
— Ну… Не то чтобы прямо стряслось… — уклончиво начал Йози, но я его манеру вола вертеть давно знаю.
— Йози, ну!
— Давайте по порядку, — перебил Андрей. — Тут у всех есть новости, пожелания и предложения, так почему бы нам не высказаться по очереди, а потом подвести общий итог?
И посмотрел такой на меня, подразумевая, что я начну. Хитрый. В таком раскладе преимущество у того, кто высказывается последним, потому, что он уже в курсе всех контекстов. А первый как раз наиболее уязвим. Но мне действительно пофиг, я в эти игры не играю.
— У меня, скорее, просьба, — пожал плечами я. — Андрей, я бы хотел, чтобы ты переоткрыл проход в тот срез. В ту же точку, но из другого места. Это возможно?
— Ну… Да, наверное… — Андрей отчего-то смутился. — А зачем?
Я объяснил. Коротко, не вдаваясь в подробности вроде всякой бигдаты. Опасаюсь, мол, внимания власть предержащих и имею к тому некие основания. Пусть считают паранойей, если хотят. Имею я право на небольшую личную паранойю? Как по мне — ещё как имею. Поболее многих прочих.
