Однако все потеряло смысл, когда к власти пришел этот жуткий Робеспьер. Толпы людей, словно мотыльки, летящие на свет, устремились к гильотине наблюдать за казнями. Мой бедный дорогой Александр не смог избежать руки палача. Меня тоже бросили гнить в тюрьму кармелиток
[70]. Только благодаря Божьей милости и помощи друзей я осталась жива.
Слава Всевышнему, Робеспьера самого отправили на гильотину, и теперь страна вздохнула свободнее. На днях за ужином я сказала друзьям, вспомнив слова гадалки, произнесенные в Форт-де-Франс, что «этот ужасный Робеспьер чуть не испортил ее предсказание». Кстати, скоро наступит Новый год и кто знает, что он принесет?
Я встретила очень интересного мужчину. Он слишком низок ростом и коренаст, но от его улыбки мне становится радостнее на сердце, а его глаза способны заглянуть в мою душу. Он умеет даже читать судьбу по линиям на ладони! Все говорят, что он самый выдающийся солдат, какого мы видели за многие годы. Он обретет силу, с которой придется считаться. Не сомневаюсь, что однажды ты о нем услышишь даже в далеком Константинополе. Его зовут Наполеон Бонапарт. Самое удивительное, что он не хочет произносить мое имя, а предпочитает звать меня Жозефиной.
Молюсь, чтобы ты обрела такое же счастье, как я с ним. Я уверена, что не пройдет и года, как мы поженимся!
Моя милая Эме, уверяю тебя, что я делала все, чтобы сообщить твоим родителям о том, где ты находишься. Однако из-за британской блокады связь между Францией и Мартиникой прервалась.
Не забывай, что я все время думаю о тебе и остаюсь твоей самой верной и преданной кузиной,
Роза.
Письмо Розы оказалось подобно любимому аромату, принесшему воспоминания из других времен и мест. Накшидиль читала и перечитывала эти странички до тех пор, пока не выучила наизусть каждое слово. Она просила меня переписать это письмо и спрятать в моей комнате. Если кто-то обнаружит оригинал, у нее хотя бы останется еще один экземпляр. Ей пришлось признать, что жизнь во Франции не столь сильно отличается от сераля, несмотря на независимость женщин.
Из инкрустированного ящика-секретера, который она попросила меня купить на базаре, Накшидиль взяла лист бумаги розового цвета, обмакнула тростниковое перо в чернила и написала Розе ответ. Она сообщала ей последние новости и закончила письмо напоминанием: «Мне хочется скорее получить весточку от семьи. Пожалуйста, сделай все, чтобы помочь мне в этом». Написав эти слова, она скрепила сложенную бумагу печатью ароматного воска и протянула ее мне.
— Пожалуйста, передай это кире, — просила она, — вместе с шалью, которую я вышила. Я хочу, чтобы Роза получила от меня подарок.
— Было бы замечательно, если бы ей удалось связаться с вашей семьей, — сказал я.
Накшидиль сложила ладони вместе.
— Теперь я хотя бы спокойна, что попыталась это сделать.
* * *
Больше года Накшидиль ходила словно призрак, лишенный души, как тень, терзаемая воспоминаниями. Вдруг все изменилось. К концу 1796 года в Топкапу пришли донесения, сообщавшие, что умерла русская императрица Екатерина. Русский царь пожелал, чтобы его страна осталась в стороне от войны с Турцией, и даже предложил султану мир. С запада тоже пришли хорошие вести. Новый французский посол прибыл в Стамбул, привезя с собой в качестве подарка тяжелое оружие, и сообщил сановникам Оттоманской империи, что революционный режим желает сохранить дружеские отношения с Блистательной Портой. Ободренный такими новостями, Селим и его везиры уверовали, что новый главнокомандующий Франции благосклонно относится к турецкой короне. Все складывалось так, будто Аллах выдохнул разок и сдул черное облако, нависшее над Оттоманской империей. Накшидиль вернулась к жизни. Снова она испытала счастье с мужчиной, какое обрела Роза.
Душа Селима успокоилась, и у него появилось больше времени для поэзии, музыки и Накшидиль.
— Мой султан, светоч мира, вы не знаете, как мне вас не хватало, как наша разлука печалила меня, — сказала она, когда оба наконец оказались вместе.
— Что он ответил? — спросил я, увидев ее на следующий день.
— Он ответил так: «Только тот, кто знает, что такое настоящая любовь, понимает радости и горести жизни».
— А, — протянул я. — Ибо любовь и сладка, и горька.
— Тюльпан, откуда ты знаешь, что он сказал?
— Селим цитировал слова одного поэта восемнадцатого века, — ответил я.
Двенадцать месяцев жизнь шла так гладко, что султан велел устроить праздник тюльпанов. Последний раз такой праздник состоялся при султане Ахмеде III, который, как это ни печально, оказался низвергнут за свою расточительность. Но Селиму было что праздновать. В свете полной апрельской луны он восседал на троне в садовом павильоне, а гости собрались в павильонах для зрителей. После долгих уговоров Миришах согласилась покинуть свой дворец на Босфоре и прийти к нам. Она сидела рядом с султаном в скрытом решеткой флигеле. Вместе с сестрами султана и женщинами, сидевшими у ее ног, Миришах пила кофе из усыпанной бриллиантами чашки и ела сладости, пока природа давала незабываемое представление.
Тюльпаны всех размеров и цветов распустились в вазах, стоявших в саду на полках разной высоты. Факелы, наполненные цветной водой, озаряли небо, канарейки и соловьи пели сладкие песни. Кругом ползали черепахи с горевшими факелами на спинах. Повсюду были тысячи тюльпанов. Гости пировали, а рабыни танцевали. «Будем смеяться, будем играть и наслаждаться прелестями жизни», — писал поэт Недим
[71], и мы как раз этим и занимались.
— Как все хорошо, когда нет Айши, — прошептала Накшидиль, и я радостно кивнул в знак согласия.
Когда Накшидиль бывала рядом, Селим подыгрывал ее скрипке и громко читал стихи. Снова он повез ее кататься по Босфору на лодке. Когда они остались наедине, если не считать прислуживавших евнухов, султан высказал свое удовлетворение новым русским царем и доверительно сообщил, что прибывает еще одна группа французских военных, чтобы помочь ему усовершенствовать армию. Его расстроило лишь то, что один блестящий офицер, вызвавшийся приехать, не смог этого сделать. Тем не менее этот человек, генерал Бонапарт, хорошо относился к туркам.
— Вы сказали, что его зовут Бонапарт? — спросила Накшидиль, пораженная тем, что услышала это имя.
— Да, — ответил он. — Но почему ты спрашиваешь? Это имя тебе о ком-то напомнило?
Накшидиль боролась с соблазном рассказать Селиму, что ее кузина Роза собирается выйти замуж за этого человека, но она сдержалась, а позднее, когда она просила у меня совета, как поступить, я велел ей не говорить ни слова.
