А что же делают такие люди, как Гамм и Клейн, когда считают? Представьте себе большую стеклянную бутылку, наполненную водой. Пусть в нее налита математическая проблема (например, вычислить в уме корень 73-й степени из пятизначного числа). Бутылка обладает определенным весом, который является умственным грузом проблемы. А теперь возьмем свою собственную ладонь с широко расставленными пальцами. Это и есть ваш мозг с его деятельностью ума. Будем поднимать бутылку одним мизинцем. Решить задачу просто невозможно. А Гамм и Клейн используют всю кисть. Они с легкостью оторвут сосуд от стола и будут держать, сколько нужно.
В этой метафоре мизинец — это рабочая память, или «визуально-пространственная записная книжка», некрупные устройства нашего разума, к которым мы обращаемся, как только решаем очередную срочную проблему. Разумеется, эта память будет перегружена уже через пятнадцать секунд. Способны ли вы повторить предложение, которое прочли пятнадцать секунд назад?
Если кисть руки является образом умственной жизни, то остальные пальцы могут представлять собой пространственную память, эпизодическую память, процедурную память (в которой задействованы мозжечок и моторная кора). Эти устройства значительно мощнее, они могут гораздо быстрее и легче поднять умственный груз проблем, чем «визуально-пространственная записная книжка» или рабочая память (к которой мы обращаемся, чтобы запомнить номер телефона). У всех нас есть эпизодическая и процедурная память, умение запоминать местность, и они могут быть так же хорошо развиты, как у Вима Клейна или Рудигера Гамма, просто мы не используем их для вычислений в уме. Они применяются, чтобы помнить и знать, где мы родились и выросли (эпизодическая или биографическая память)
[5], как завязать узел на галстуке (процедурная память) или где мы припарковали нашу машину (пространственная или эпизодическая память).
Гениальность Клейна или Гамма объясняется не дополнительным объемом мозга, а способностью использовать его эргономически. Их достижения — это частные случаи применения нейроэргономики. Я убежден, что после тренировки в течение пятидесяти тысяч часов (согласитесь, не так уж мало!) каждый из нас может добиться таких же результатов. Но не все хотят стать штангистами или выдающимися спортсменами по вычислению в уме. Умение эргономично пользоваться мозгом не врожденное, а приобретается в результате тренировок, которые требуют много времени и упорства, поэтому далеко не каждый готов посвятить этому свою жизнь.
У нашего мозга есть свои суставы, ограничивающие его движение, свои пределы, так сказать, свои пяди. Пядь — это расстояние от мизинца до большого пальца расставленной ладони. Ею измеряются предметы, которые можно охватить рукой. Но можно ведь брать предметы и гораздо большего размера, если у них есть рукоятка. С интеллектуальными объектами то же самое: мозг способен понять идеи, превышающие пядь нашего сознания, только если они с рукояткой. В психологии «аффордансом» называют ту часть физических объектов, которых касаются чаще других. Это, например, ручка кастрюли, которую мы и назовем ее аффордансом
[6]. У идей также есть свои ручки, и хороший преподаватель всегда найдет способ, как снабдить ими абстрактные понятия. Это также один из частных случаев применения нейроэргономики.
Часто говорят, что мы используем всего лишь 10 % нашего мозга. Это очередной миф! Что означают эти «десять процентов»? Это 10 % массы мозга или 10 % потребляемой им энергии, а может быть, 10 % его клеток? Мозг доведен до совершенства в ходе эволюции; сотни миллионов людей и человекоподобных существ заплатили своей жизнью за его развитие. Поскольку он наделен такими исключительными качествами, как гибкость, пластичность и способность к адаптации (приспособляемости), к нему нечего добавить. Эти 10 % не столько ложное, сколько лишенное всякого смысла утверждение. Что могла бы означать фраза: «Мы используем всего лишь 10 % наших рук?» Или: «Ты используешь 10 % этой шариковой ручки?» Пресловутые «десять процентов мозга» привлекают внимание из-за привычки реагировать на цифры, оценки и проценты. Это именно то, что писатель и мыслитель Рене Генон называл «господством, или царством количества». Он утверждал, что мы не в состоянии реально оценить качество вещей, и потому вынуждены рассматривать их с количественной точки зрения, выставляя им отметки, даже если они ложные или вовсе не соответствуют действительности.
Но это правда, что мы не используем весь потенциал мозга, как и не реализуем все возможности своих рук. Мы могли бы дирижировать оркестром, рисовать шедевры, делать скрипки, дробить бетонные блоки. Все это могут делать руки, но лишь один человек из тысяч реализует хотя бы одну из этих возможностей. То же самое можно сказать и о мозге. Массачусетский технологический институт (МТИ) выбрал себе следующий девиз: «Головой и руками». Эта метафора означает, что мы «недогружаем» свой мозг. Если проследить историю пути, пройденного нашими руками, начиная от умения пользоваться рубилом до игры на пианино, то можно ясно представить себе, какие широкие горизонты таит в себе виртуозное овладение движениями, которое мы называем «кинесферой»
[7]. То же самое можно сказать про интеллектуальную жизнь.
Разумеется, в будущем возможности нашей физической и интеллектуальной жизни начнут более тесно общаться, поскольку они тесно связаны и дополняют друг друга благодаря эволюции. Нейрон появился, чтобы контролировать движения человека, и только много позже он начал регулировать интеллектуальную жизнь. Возможности наших рук и их виртуозных движений настолько велики, что нам по силам создавать альбомы вроде «Giant Steps» джазиста Джона Колтрейна или картины не хуже «Рая» Тинторетто. А завтра мы овладеем игрой на каком-нибудь суперфортепьяно, научимся управлять межгалактическими кораблями и делать сложнейшие хирургические операции. Любой музыкальный, космический или медицинский инструмент является священным звеном, посредником между физической и умственной жизнью. В искусстве эксплуатации этого звена нам еще многое предстоит сделать.
