Дож помедлил полминуты. За это время половина его нижней губы исчезла у него во рту.
И наконец сказал:
— Если вы доставите мощи святого Марка, я назначу тебя, Альрик, трибуном Риво Альто.
— И тут среди этих городских людей поднялся такой крик — сильнее воя ветра! — Смех Альрика разнесся над палубой «Висундура», словно штормовая волна, и захватил всю команду. Корабль стоял в гавани, вечером на воде уже образовалась корочка льда.
— У них были лица, — вставил слово Ингвар, — как ворота сарая.
Когда на корабле смолк веселый шум, на ноги поднялся Яа. Темнокожий моряк накинул на плечи и голову овечью шкуру. Под светло-серым покрывалом его лицо казалось темнее обычного.
— И ты согласился, Альрик?
Этот вопрос, словно молот, ударил по праздничному настроению. Казалось, каждый человек на борту боялся ответа, каким бы он ни был.
— Мы отправляемся в Александрию, — кивнул Альрик. — А когда вернемся, я стану одним из трибунов этого города.
— Ты хочешь остаться здесь и умереть тихой смертью? Как старик на мягкой подстилке, хм? — Глаза Магнуса округлились настолько, что выглядели совсем неподходящими к его малорослому телу.
Альрика захлестнула волна дружеских чувств к этому карлику. Так же, как и к нубийцу, и к Дариосу, Эриосу, Килиану, и ко всем остальным членам команды. Он лишь надеялся, что огрубевшие от ветра черты лица не выдадут его.
— Ты должен бы лучше знать меня, Магнус. Вы все уже должны знать меня. Конечно, я приму этот титул. А вместе с ним соответствующие этому званию надел земли, количество коней, коров, свиней, рабов и домов. А потом, когда мы продадим все это византийцам, франкам — да хоть ледяным великанам! — мы снова выйдем в море. И снова все будет как прежде! Только «Висундур» будет сидеть в воде глубже от того, что загружен богатствами.
Тихие улыбки под капюшонами и кожаными шлемами дали понять Альрику, что он принял правильное решение. Команда была на его стороне. Эта авантюра принесет в их жизнь благополучие. Это будет хорошо для всех, не только для него одного. И когда он станет слишком старым, чтобы быть их кендтманном, каждый из них сможет вести достойную жизнь.
Дни скитаний приближались к концу.
— Завтра утром мы отчаливаем, — закончил он. — А сегодняшнюю ночь мы проведем в тавернах и публичных домах Риво Альто. И никто не тронет ни нас, ни корабль — сейчас, когда мы являемся единственными людьми, которые могут спасти дожа этого города.
Глава 8
Риво Альто, порт
Цапля застыла в мелком заливе… Поверхность воды неподвижна, девственно чиста, лишь серость утреннего неба в ней, и все. Такое ощущение, что птица стоит в воде из жидкого серебра. Только глаза ее время от времени движутся в поисках поживы — то туда, то сюда. Но если уж ее клюв нацелился в камыш, значит, вернется оттуда с добычей. Она запрокидывает голову вверх, и улов моментально исчезает в глотке.
Альрик стоял у борта «Висундура» и наблюдал за гордой птицей. Он видел, как лягушка, продвигаясь внутрь худой шеи, исчезла в чреве охотника. «Это старый вопрос, — подумал он: я лягушка или цапля? Пока я чувствую „Висундур“ под своими ногами, ответ однозначен. Но без него я всего лишь существо, ползающее в грязи».
Сегодня, крепко держась за крышку планшира, Альрик почувствовал особенную боль в своих отсутствующих пальцах — не ту, что обычно по утрам. Если бы он ощущал только биение пульса в обрубках, он легко бы перенес это. Беда в том, что вместе с пальцами он потерял свою родину, и эта боль была намного глубже.
Тогда, после бегства из своего дома в Снорхейме, он с Катлой и детьми добрался до «Висундура», и люди ярла не успели перехватить его. Магнус, Грид и Штайн, несшие караул у кораблей, не стали задавать никаких вопросов. Искалеченный кендтманн, который тащит свою семью к кораблям, — что здесь было непонятного?
Несколько уверенных движений — и «Висундур» готов к отплытию. Они отчалили, чтобы навсегда покинуть свои родные дома…
Каждое утро, просыпаясь и чувствуя этот настойчивый пульс в отрубленных пальцах, Альрик снова и снова вспоминал удар Суртура. И клялся, что вознаградит команду за спасение из Снорхейма. И вот такая возможность предоставилась.
Мелкий моросящий дождь словно провел гребнем по серебру лагуны. Чьи-то ноги топтались по дереву причала, раздавались хриплые крики моряков, кто-то шумно блевал в воду гавани. Альрик заметил, что уже по одному этому звуку может узнать бедолагу — это был Килиан. «Видимо, — сказал сам себе Альрик, — мы уже слишком долго плаваем вместе на одном корабле».
Атмосфера довольства окутывала команду. На щеке Джамиля виднелась припухлость. Маленький араб гордо показывал признак бурной ночи и выдумывал отвратительнейшие истории о том, как он получил эту отметину. Килиан, высокомерный франк, молчал.
И это уже о чем-то говорило, потому что в обычные дни он постоянно на что-то жаловался. Дариос и Эриос запрыгнули в корабль, Яа тоже вернулся, и с ним же пришел Штайн — чтец рун, предсказаний которого никто не понимал (не только из-за его хриплого голоса).
Когда Ингвар вернулся без Бьора, в душе Альрика зашевелились мрачные предчувствия. Сначала он молчал, прислушиваясь к перебранке экипажа, и наблюдал, как дождь окрашивает дерево «Висундура» в темный цвет. Он еще раз поднял парус с подветренной стороны и приказал смазать его свежим жиром. Жир должен быть достаточно легким — чтобы он без проблем выдувался ветром, если корабль попадет в шторм. Хотя на самом деле назначение этой меры предосторожности заключалось лишь в том, чтобы скрыть тревогу Альрика. Сейчас он завидовал цапле из-за ее таланта неподвижно застывать на месте.
Когда солнце поднялось достаточно высоко, чтобы пробиться сквозь пелену туч, все было уже готово к отплытию: канаты смазаны, крепления кофель-нагелей проверены и исправлены, камни балласта распределены по всему днищу. А Бьора все не было.
— Где же он? — Альрик буквально выкрикнул из себя накопившуюся тревогу. Время, когда об этом можно было спросить просто так, как бы между прочим, давно прошло.
— В последний раз я видел его, когда он уходил с какими-то двумя венетами из таверны, — сказал Ингвар. — Но куда они отправились, я не знаю.
Альрику не стало легче. Ему очень хотелось накричать на младшего сына за то, что позволил своему брату одному ходить по чужому городу. Однако это вызвало бы насмешки команды, ведь его сыновья были мужчинами, а не мальчиками.
— Когда он появится, то будет вычерпывать воду, пока мы не доберемся до Александрии, — проворчал Альрик.
Бьор бы выругался, если бы это услышал. Это было самое худшее занятие на драккаре: один из моряков должен был без конца вычерпывать ведром постоянно прибывающую в корабль из-за бортов воду. Такая работа считалась унизительной, и, как правило, ее выполняли рабы. Хотя рабов на борту «Висундура» не было, однако это наказание применялось для тех членов экипажа, которые опаздывали к отплытию.
