Килиан как раз показывал четырем грязнулям, как нужно дуть в раковину, служившую «Висундуру» для подачи сигнала в тумане. Двое девочек танцевали на палубе в кожаных шлемах Дариоса и Эриоса. Несколько бесстрашных мальчуганов карабкались на голову дракона и прыгали с нее вниз головой в воду гавани. Только Бонус закрывал себе уши и корчил гримасы, как лапландский колдун.
«Что с ним такое? — недоумевал Альрик. — Неужели венет за время путешествия успел впасть в безумие?» Вопрос был не праздным, Альрику не раз доводилось видеть горожан, у которых несколько дней пребывания в открытом море отнимали разум. Но с этим Бонусом было что-то не так. Он что, боится детей?
— О чем задумался, Альрик? — услышал он голос Магнуса. У того лишь голова торчала над ордой окружившей его ребятни. Похоже, юные египтяне никогда еще не встречали такого, как он, мужчину, ростом едва выше ребенка, но с огненно-рыжей бородой. Магнусу приходилось без конца отдирать грязные пальчики от лица, как обычно он это делал с остатками пищи. — Вот это была бы настоящая клиентура для нашего льда, скажи?
— То, что нравится князьям, детям будет еще вкуснее, — согласился Альрик, морщась от солнечного света. — Но у нас нет на борту льда, а у клиентуры, боюсь, плохая касса.
— Может быть, как раз здесь, на этой выжженной солнцем части света, и есть где-нибудь лед? — размышлял вслух Магнус. — Я его найду!
— Интересно, как? — поинтересовался Джамиль, на плечах которого сидел юный барабанщик, с ликованием отбивая кулаками дробь на голове араба.
— Очень просто: вы пойдете вдвоем, — сказал Альрик. — Только искать будете не лед, а дерево. Нам нужна новая мачта. Когда эта мумия будет на борту, нам придется исчезнуть отсюда как можно скорее. Магнус, ты сможешь отличить крепкий ствол от изъеденной древоточцами зубочистки? Джамиль будет твоим языком в разговоре с арабами.
— Признаться, мне гораздо приятнее был бы язык египетской проститутки, — скривился Магнус. — В этом случае мне недолго пришлось бы искать свою мачту.
Тут Альрик заметил, как один из детей подкрался к Ингвару сзади, осторожно вытащил что-то из-за его пояса и начал рассматривать со всех сторон. Издали угадывался кусок пергамента, на котором было что-то написано.
— Эй! — закричал Альрик на всю палубу. — Положи это туда, где взял!
Ингвар резко обернулся, схватил вора, отнял у него добычу и бросил мальца через борт. Поднялся фонтан брызг.
— Посмотрим, умеет ли он плавать, — крикнул Дариос, бросившись к борту.
Альрика разобрало любопытство, и он подошел к своему сыну.
— Что это за письмо у тебя в поясе? — полюбопытствовал он. — Я и не знал, что ты умеешь писать, или ты до сих пор это скрывал?
— Кто сказал, что это мое? — огрызнулся Ингвар. — Магию знаков лучше предоставить Штайну. — Он развернул пергамент и посмотрел на него. — Чуть не забыл, — протянул он конверт. — Это лежало на улице плавающего города. В ту ночь, когда мы нашли дочь князя. Один из ее преследователей уронил, наверное.
— Покажи! — Альрик взял в руки пергамент. Лист был покрыт пятнами и надорван, но сложен как письмо. Хотя печать пострадала, но она еще не была сломана. Когда Альрик рассмотрел отпечаток на мягком воске, он удивленно поднял брови, не веря своим глазам. Альрик всмотрелся еще раз — без сомнения, это была печать византийского императора, он хорошо знал ее, поскольку лично наблюдал, как Михаил I собственноручно ставил ее под своими письмами.
— Что-то важное? — Ингвар задрал верхнюю губу.
— Оно от императора, лично! Но он пишет не дожу, а его секретарю, и это странно.
— Штайн сможет его прочесть. Тогда и мы будем знать, о чем там речь.
Прежде, чем Альрик успел ответить, к нему бросился Бонус. По лицу трибуна струился пот.
— Если ты сломаешь эту печать императора, — дрожащим пальцем он ткнул в письмо, — то закончишь свою жизнь на костре. — Он протянул к Альрику руки. — Дай это мне. Письмо принадлежит моему брату!
Альрик еще раз бросил взгляд на печать.
— Твой брат получает письма лично от императора? Не верю. — Он вернул письмо Ингвару. — На, береги его. Следующий злодей, который попытается украсть это письмо, получит в ответ удар кинжалом.
Бонус рванулся было вперед, чтобы выхватить послание, но Ингвар уже засунул лист пергамента себе под одежду.
— Оно принадлежит мне! — крикнул трибун и приблизился на шаг к Ингвару. И тут же застыл на месте, гримаса боли исказила его лицо: невдалеке по песку бежали дети.
Бонус вздрогнул. Его глаза сузились так, что превратились в щелки, и он громко втянул воздух сквозь сжатые зубы.
Неужели и правда болен? Альрик решил как можно скорее выяснить это. Надо знать слабости этого прохвоста, может пригодиться.
— Твой выродок в Риво Альто поплатится за это, — задыхаясь сказал Бонус. — Увидишь по возвращении. С тех пор, как мы отчалили, он проводит время в обществе крыс. Я приказал посадить его в яму.
— Посадить в яму? Кого? — спросил Альрик.
— Твоего сына! — расплылся Бонус в отвратительной улыбке. — Твой ублюдок будет голодать и мерзнуть. Неужели ты думал, что мы разрешим такому зверью, как вы, жить в наших домах?
Альрик очень вовремя успел перехватить руку Ингвара и прижать ее вниз. «Если бы у ненависти был запах, — подумал Альрик, — то никакая душистая вода на свете не помогла бы этому Бонусу».
— Если это правда, — сказал он, — то мы позаботимся о том, чтобы ваш город утонул в море. Но почему я должен верить тебе? — И, прежде чем Бонус успел что-то ответить, продолжил: — А сейчас замолчи, трибун! Нам предстоит одно дело, найти святого Марка. И пока мы его не выполним, нам придется работать вместе. Вот вынесем его из этого города, привезем в Риво Альто, а там уже посмотрим, как ты умеешь плавать. Потому что я потоплю каждый из твоих кораблей.
— Чем же? — насмешливо спросил Бонус. — Ты собираешься забросать мои корабли камнями?
Однако Альрик уже повернулся к трибуну спиной и знаком подозвал к себе Магнуса и Джамиля.
— Когда отправитесь покупать дерево, возьмите с собой нашего гостя, он заплатит за мачту — в конце концов, это он уничтожил старую. А если откажется, — просверлил Альрик Бонуса своим взглядом, — подскажите городской страже, что в город пробрался христианин.
Скрип песка сводил Бонуса с ума. Ему казалось, что он слышит шорох и скрежет каждой песчинки. Эти мириады болезненных звуков каскадами лились в его уши.
«Ад! — кричал внутри себя Бонус. — Должно быть, ад представляет собой песчаную пустыню». Однако это был еще не ад, а всего лишь Александрия, как казалось, вся состоявшая из песка.
Байло смеялся. Концы его усов танцевали, а глаза искрились от насмешки. Бонус с большим удовольствием задал бы ему плетки. Эти арабы были отвратительны и упрямы, как и оба его сопровождавших: карлик Магнус, не достававший ему и до бедра, и худощавый Джамиль, о чем-то говоривший с начальником порта, по-бабьи размахивая руками.
