— Еще нет Бонуса, Джамиля, Яа, Дариоса и Эриоса, — перечислил всех Ингвар.
И тут послышались возгласы со стороны моста, ведущего к порту. К кораблю приближалась группа моряков, это были отсутствующие члены команды. На плечах они несли массивный кусок дерева. Четверка осторожно положила свой груз на палубу, и Яа вынул из своего голого плеча занозу.
— Вот тебе и мачта! — воскликнул Джамиль, хлопая Альрика по спине. — Немного поработать рубанком и топором — и мы отплываем.
Альрик внимательно рассмотрел лежащий у его ног кусок дерева — тот состоял из длинной балки и балки покороче, которая была привязана поперек длинной.
— Клянусь громким сторожевым горном Хеймдалля
[29], это же крест христиан! — вырвалось у Альрика.
— Откуда это у вас? — Возмущению Кахины не было предела. Она схватила Джамиля за плечо с такой силой, что с лица маленького араба мгновенно исчезла гордость за проделанную работу.
— Из церкви… Свят-того… М-марка, — запинаясь, сказал ничего не понимающий Джамиль. — Просто я вспомнил, что христиане вешают в своих храмах такие деревянные кресты — высокие, выше человеческого роста.
— И мы просто порылись в руинах, не осталось ли там подходящего дерева, — продолжил Яа своим басом. — На нем видны следы пожара, — указал он на остаток креста, — но бо`льшая часть сохранилась хорошо. Продольная балка послужит мачтой, а изменяя положение поперечной балки, можно применять ее как рею. Дерево крепкое, парус выдержит.
— Вы не имеете права, — закричала Кахина. — Это символ моей веры!
— Но нам нужен парус, — запротестовал Яа, ища поддержки в глазах Альрика.
К своему собственному удивлению, Альрик опустил глаза.
— Что с тобой случилось, кендтманн? — С правого борта донесся голос Ингвара, полный насмешки. — Ты в пустыне обратился в христианина?
Кто-то из команды громко хохотнул.
«А и правда, — подумалось Альрику, — что это со мной?» Он был хозяином самого быстроходного судна на этом море, имел команду, которая пошла бы за ним на смерть, и эти люди нашли мачту в стране, в которой деревом даже нигде не пахнет, — что еще надо?
Он поднял глаза на Кахину. Под синей накидкой угадывались очертания ее изящного тела, тонких рук и ног. Ее серьги раскачивались на ветру, словно спелые плоды, а большие глаза таили в своей глубине силу умиротворения.
— Это, — наконец указал Альрик на крест, который должен был стать мачтой, — крест христиан, и таким он и останется.
Яа в недоумении покачал головой, Магнус отвернулся. Рассказчик историй прислушивался к ним, сощурив глаза.
— Но это, — продолжил он размеренным тоном, тщательно подбирая слова, — не мешает ему стать нашей мачтой. У нас с собой на борту пепел святого Марка, настоящие останки святого человека. А теперь мы установим еще и крест, который станет знаком нашей миссии. Королева Кахина, назови мне другой способ доставить реликвии через море, и я подчинюсь твоей ревности к символу твоей веры.
Альрик отступил на шаг назад, стараясь не мешать Кахине в ее решении.
Королева амазигов медленно покачала головой — так медленно, что ни единый волос не шевельнулся.
— Что ж, пусть будет по-вашему! — согласилась она. — Можешь установить крест. Не я решаю, запретить или разрешить это. Но если ветер не будет наполнять твой парус, знай, что ты поступил скверно. Если же «Висундур» будет лететь по волнам, поблагодари Бога за его помощь.
Глава 28
Александрия, порт
Целая ночь понадобилась Яа, Магнусу и обоим византийским братьям, чтобы переделать крест в мачту. Поперечную балку требовалось снять с места и укрепить подвижно, а для установки парусных канатов нужно было подогнать фалы и кофель-нагели. Кроме того, нижний конец продольной балки был слишком широким, чтобы можно было вставить его в кильсон. При сильном ветре на мачту приходилась огромная нагрузка, не хотелось снова потерять ее в море. Бонуса, как пошутил Килиан, на этот раз надо будет связать уже при отплытии, чтобы больше не наделал глупостей.
Однако трибун до сих пор не появился. Ингвар рассказал отцу о том, что произошло на «Висундуре» в его отсутствие: о появлении наместника и о том, что арабы хотели захватить их корабль. Хотя с того времени больше ничего не случилось.
— Видимо, сообразили, что не сумеют плавать на нашем корабле, — сделал вывод Ингвар. — Бонус тогда о чем-то пошептался с наместником и побежал вслед за ним, как верный пес.
Такой поворот событий обеспокоил Альрика. Уже то, что наместник лично прибыл на корабль, чтобы захватить его, было достаточно странным. А то, что арабы исчезли, оставив корабль в покое, да еще и взяли с собой Бонуса, выглядело и вовсе уж загадочно.
Но заниматься расследованием этих странностей было уже слишком поздно, скоро «Висундур» поднимет парус.
Когда на корабль опустилась египетская ночь, на палубе зажгли лампы с рыбьим жиром. Одни члены команды занялись превращением христианского креста в корабельную мачту, остальных же Кахина пригласила собраться на палубе и послушать рассказчика историй: копт хотел поведать им о жизни и смерти Александра Великого, причем на греческом языке, чтобы все поняли эту историю. Его расстраивало то, что люди с «Висундура» не понимали, какая великая честь им выпала — перевезти мумию выдающегося полководца на своем корабле. Анба Мусса твердо решил, что не покинет этот корабль раньше, чем увидит священный трепет на лицах команды.
На глазах Альрика палка копта снова стала оружием, превратившись в меч, который рассказчик выставил перед собой, перевоплощаясь в молодого воина, руководившего атакой на вражеское войско. Но это только позабавило мужчин, не раз бывавших в реальных, а не воображаемых сражениях. Скрестив руки на груди и опираясь о стенки бортов, одни улыбались, изо всех сил стараясь не рассмеяться, другие же, отмахиваясь, просто возвращались к работе над мачтой. Но седовласый рассказчик, казалось, ничего этого не замечал, хотя из всей публики лишь Кахина была полностью захвачена представлением. Когда Мусса стал рассказывать о том, как полководец Александр впервые столкнулся с превосходящим его по силе персидским войском, она от волнения судорожно сжала руку Альрика.
Через некоторое время Альрик незаметно для себя тоже увлекся спектаклем. Он уже представлял, как молодой македонянин демонстративно прогуливался вдоль реки на своем Буцефале
[30], в то время как на противоположном берегу войско персов, выстроившись в боевые порядки, ожидало атаки; как персидский царь, стоя на боевой колеснице, поливал бранью своего врага… Анба Мусса изображал каждую деталь так убедительно, словно сам присутствовал там, на той самой реке, которую он называл Пиндарос.
