Шторм закончился, дождь прекратился, они торопливо шли назад, на причал, по мокрому от дождя лабиринту, состоявшему из складских помещений. Там, на причале, к ним вскоре должен был присоединиться Лойденгизель.
— Давай будем решать проблемы по мере их поступления, — примирительно сказала Мательда. — Сначала привезем лед для твоего знакомого. Эти глыбы ведь не могут находиться слишком далеко, если их удается доставлять сюда нерастаявшими. А после этого отправимся в Египет.
— Это невозможно, — фыркнул Бьор.
Вот чего Мательда не ожидала услышать из уст Бьора, так этих слов. Его замуровали в тюрьме — он сбежал. Она отдала ему лишь наполовину готовый корабль — он научил его плавать. Вступив в борьбу один против всего экипажа, он испортил парус на дромоне и доставил ее, Мательду, сквозь шторм в безопасную гавань. Неужели для такого мужчины существовало что-то невозможное?
— Не может быть, чтобы до Этны было слишком далеко, — вызывающе повторила она.
— Далеко? — покачал головой Бьор. — Как я должен в одиночку, скажи мне пожалуйста, влезть на вулкан, стащить вниз ледяные блоки величиной с сундук и на этом корабле быстро доставить их в Равенну? Я ведь уже сказал, это — невозможно!
— Но ведь ты не один, — взглянула на него своими наивными девичьими глазами Мательда.
Бьор только вздохнул.
Когда они добрались до гавани, небо над морем начинало светлеть. Уже издали Мательда заметила перед «Эстреллой» каких-то чужаков. Трое из них даже успели взойти на борт и теперь возились с парусом.
— Клянусь яблоками Идунн!
[31] — вскипел Бьор.
В усиливающемся свете дня возле «Эстреллы» можно было узнать силуэт большого корабля — дромон Маламокко тоже добрался до этого порта. У причала их поджидал Элиас. Даже в розоватом свете зари его лицо казалось серым. Нагеля, торчащего в его руке, уже не было, повязка, наложенная ему моряками, намокла и развязалась.
— Ваш корабль принадлежит мне, — прорычал Элиас и с угрожающим видом подошел к ним. Сопровождающие встали позади него.
— И ты тоже принадлежишь мне, — Элиас указал пальцем на Мательду. — А варвар, — он повернулся к Бьору, — принадлежит рыбам.
— А тебя таки следовало отлупить, трус! — Бьор с агрессивным видом подошел к Элиасу и указал на его покалеченную руку. — Я бы не поверил, что ты сможешь грести ею. С парусом было бы проще, верно?
В здоровой руке Элиаса вдруг появился кинжал. Но прежде чем он успел броситься на Бьора, между противниками встал Лойденгизель.
— Стой! — крикнул купец.
Элиас только рассмеялся и хотел уже отодвинуть Лойденгизеля в сторону, но тот мрачно и очень серьезно посмотрел на него.
— Если тебе дорога жизнь, — дал он совет совершенно спокойным голосом, — то возвращайся на свой корабль и исчезни отсюда.
В подтверждение его слов послышались шаги и бряцание оружия. Из тумана между сараями вышло несколько фигур, острия копий в их руках были направлены в утреннее небо.
— Что это значит, Лойденгизель? — потребовал ответа шедший впереди мужчина, одетый в красно-зеленый камзол — цвета Равенны. — Неужели мы должны были идти за тобой, чтобы уладить спор между моряками? У городской стражи есть дела поважнее.
Элиас поднял руку, и его люди застыли на месте. Их было больше, и они, вероятно, могли бы даже ввязаться в схватку с городской стражей, но проскочить мимо копий можно было только чудом, и Элиас сомневался, что венетам это удастся.
Люди с дромона сбились в кучу, как гроздь винограда. Чувствуя себя хозяином ситуации, Лойденгизель потер руки и почтительно поклонился человеку, пришедшему во главе стражи:
— Вон там, храбрый эпарх, вы видите корабль семьи Маламокко, а рядом с ним, — он указал подбородком на Элиаса, — стоит отпрыск этой мелочной шайки собственной персоной. Я вдруг подумал, что для вашей карьеры было бы полезно подарить его князю.
— Я только капитан, а не эпарх, — поправил одетый в камзол мужчина.
— Но, может, однажды вы им станете, — снова склонил голову Лойденгизель.
Польщенный стражник посмотрел на дромон, с мачты которого все еще свисали обрывки паруса. В свете утреннего солнца на нем отчетливо различались цвета Маламокко.
— Как тебя зовут? — требовательно спросил он Элиаса.
— Так, как моя мать назвала меня при крещении. — Тот сделал нерешительный шаг в сторону порта. — Если тебе нужен хороший улов, то лучше взгляни туда, — Элиас указал пальцем на Мательду. — Там стоит дочка дожа лагунных городов — плоть и кровь самого большого противника твоего князя.
— Не надо меня учить, я знаю врагов моего господина, — спокойно ответил капитан и внимательным взглядом окинул Мательду с ног до головы. — Если этот парень — женщина, тогда я — рыба. Но даже если бы я был рыбой, то и тогда у меня были бы глаза, чтобы отличить дочку дожа от какой-то уличной дворняжки.
Он кивнул своим людям:
— Схватить его! Пусть им займется эпарх.
Элиас метнул в Мательду злобный взгляд.
— Я спущу с тебя шкуру! — прорычал он.
К обеду Мательда праздновала победу над Элиасом вместе с чайками. С кормы отремонтированной «Эстреллы» дочка дожа бросала птичьей стае вяленую рыбу, которую обнаружила в бочках с провиантом. Бьор, как всегда, занимал место у румпеля. Парус снова вдыхал соленый воздух ясного дня, белая пена билась о борт корабля, а свежий ветер выдувал у Мательды слезы из глаз.
— Зачем ты кормишь чаек? — недовольно поинтересовался Бьор. — Теперь они будут всю дорогу сопровождать нас и смеяться над нами.
— Потому что я люблю праздновать победу, — ответила Мательда. — А поскольку ты слишком занят, мне приходится самой подыскивать себе гостей.
— Какая же это победа?! — воскликнул Бьор. — Мы просто избавились от Элиаса. Но за это позволили сделать себя рабами купца. Лед с Этны! — Он покачал головой. — Мой отец находится в руках подлого убийцы, а тебе лед подавай.
— А далеко до Александрии? — спросила Мательда.
— Десять doegr, если ветер нам поможет. — Бьор жевал кончик своей бороды.
— Doegr? — Мательда попыталась сымитировать гортанный звук.
— Дней, — пояснил Бьор. — Мы измеряем расстояние временем, которое требуется, чтобы его преодолеть.
— Значит, десять дней… — задумалась Мательда и подбросила в воздух бледный кусок рыбы. Одна из чаек ловко поймала его клювом и улетела. Ей вслед понеслись недовольные крики ее сородичей. — А как долго плыть до Этны?
— Да пойми же ты, — резко повернулся к ней Бьор, — это не вопрос расстояния или времени. Мой отец находится в смертельной опасности. Мы плывем к нему. Сейчас, немедленно!
