— Мы к нему пойдем?
— Нет смысла. Просто посидим тут, а я расскажу все, что знаю о ритуале.
Аттар сел на край каменного круга и приглашающе похлопал рукой рядом. А меня неимоверно тянуло к храму, едва виднеющемуся среди песков. Нестерпимо хотелось его разглядеть, а еще лучше — потрогать.
— Почему? Давай сходим!
— Это только кажется, что до него рукой подать, а на самом деле идти будем часа два, по жаре и топкому песку, и обратно столько же. Нет времени. Да и ты все равно войти внутрь не сможешь.
Его голос казался тусклым, а сам Тангавор был хмур и сосредоточен. Недовольно вздохнула и села рядом с ним.
— Этот белый храм принадлежит Тьме, богине-матери, что отвечает за брак, семью и материнство. То, что происходит внутри, — дело весьма интимное. Есть общее мнение, что у каждой пары свой обряд. Так что никаких сложных вопросов тебе задать Доррейон не сможет.
Странный отрешенный тон аттара, тишина и спокойствие пустыни, призрачный храм, паривший в облаке песка, — все создавало ощущение нереальности.
— Одно неизменно: там внутри мужчина-айянер читает возлюбленной клятву своего рода. У каждого рода своя особая, о ней опять же не принято расспрашивать. Женщине же достаточно просто сказать «да». Мужчина в ответ дарит ей украшение. Тоже регламентов особых нет. Хотя все привыкли к браслетам. В Открытых мирах на них накладывают множество полезных заклинаний, превращая украшения в полезные артефакты.
— А женщина дарит украшение?
— О да. — Тангавор как-то невесело усмехнулся, потирая плечо. — В тот момент, когда избранная принимает клятву айянера, у него появляется особая татуировка. Прекрасное, не снимаемое украшение. Знак зрелости, знак того, что мужчина готов остепениться и нашел ту, с которой готов прожить всю оставшуюся жизнь. Символ того, что мужчина скоро введет в род свою жену.
А его голосе была непонятная мне злость. Тангавор вдруг обнял меня и притянул к себе, уткнувшись носом в волосы. Мы сидели на теплом камне. Как же, наверно, здорово ощущать, что за тобой целый род, семья, которая тебя ждет и любит.
— А у женщины? Появляется татуировка у невесты?
Аттар покачал головой:
— Только после свадьбы. Знак того, что она принята в род.
Тряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение. В храм по-прежнему тянуло неимоверно. Дура, аттар не выбрал тебя, нечего тебе там делать!
— Я все поняла. Мы вошли в храм, ты прочитал мне слова клятвы, я ответила «да», все остальное никого не касается. Мы вышли обратно. У меня… и где мое украшение?
Тангавор залез свободной рукой в карман и достал темно-синий бархатный мешочек. Лукаво улыбнулся и протянул мне.
— Как раз из-за украшения мы не поехали сразу. Хотелось подарить тебе что-то особенное.
Я осторожно приняла подарок, развязала тесемки и перевернула мешочек. На подставленную ладонь выпал кулон: крошечный серебристый дракон, обвивающий полупрозрачный голубой камень.
— Это?..
Я ошарашенно посмотрела на Тангавора.
— Да, это Слеза Идайн. Кстати, та самая, которую ты нашла, а потом забыла на дереве.
Я в восхищении рассматривала тонкую резьбу. Изящный кулон был сделан из незнакомого мне металла. Казалось, что я вижу каждую чешуйку на длинном теле дракона. Янтарная голубая слеза была отполирована. И мне снова казалось, что внутри сияют золотистые искры.
— Варвара. Пусть обряд у нас фальшивый, но подарок настоящий, слышишь?
О мой ласковый тигр, безошибочно угадывающий мое состояние. Тебе даже не надо выпускать когти, я сама рву свое сердце на части.
— Спасибо!
На моих глазах стояли слезы, когда дрожащими руками я пыталась застегнуть цепочку кулона. Я отвернулась, чтобы Тангавор ничего не заметил, и спросила, снова разглядывая плывущий и манящий образ храма:
— А татуировка?
— Пусть тебя это не беспокоит.
Глава 5
Где-то среди заброшенных осколков Мертвых миров на краю Вселенной
Выжженная черная пустыня вздрагивала и стонала под резкими ударами ветра. Как ненасытный зверь, он проносился над безжизненной равниной и с резким свистом летящего кнута бросался на голую землю, покрытую трещинами. Не всходило солнце над черной пустыней, не согревало ее своими лучами. Вечная ночь и бесконечные пытки острым злым ветром лишь изредка нарушались срабатывающим порталом каменного круга.
Мужчина, что вышел из распахнувшейся серебристой арки, привычным движением накинул капюшон, чтобы скрыть лицо от колючего ветра, подхватил портальный камень, стирая единственный источник света, и направился в сторону стоящего неподалеку мертвого леса. Дорога вела к отвесной скале, где в окружении высохших корявых деревьев высился мрачный замок. Тайное убежище вот уже последние четыреста лет.
Мужчина прошел совсем немного по направлению к замку, когда навстречу ему выехал отряд всадников в полном боевом облачении. Путник мрачно улыбнулся, остановился и сел на ближайший валун спиной к ветру. Конная группа подъезжала молча и степенно. Вскоре в неверном свете звезд стали различимы расслабленные фигуры, опущенные копья и черный конь без седока, чьи поводья крепились к седлу последнего всадника.
Остановившись в десяти шагах от сидящего путника, наездники спешились, перехватили лошадей под уздцы и резко опустились, встав на одно колено. Торжественно, под хлопки развевающихся плащей они поклонились своему господину, вернувшемуся домой. Ветер подхватил лязгающий звук удара доспехов о камни и торжественный выкрик:
— Рады приветствовать вас, господин.
Мужчина устало поднялся с валуна и нетерпеливо махнул рукой. Ему тут же подвели богато убранную лошадь. Вскоре отряд всадников, возглавляемый господином, стремительно мчался к темной громаде крепости.
Миновав открытые ворота, путник спрыгнул с коня, кинул поводья подбежавшему слуге и скрылся в замке. Вверх по лестницам, вглубь по темным коридорам к высокой башне, где хранилось его сокровище. Вот она, тяжелая резная дверь, потемневшая от времени. Мужчина распахнул ее и застыл на пороге, с тоской и нежностью разглядывая хрупкую фигуру белокурой девушки внутри сияющего прозрачного кокона. Спящая красавица дочь, вот уже несколько столетий ждущая, когда отец сможет избавить ее от недуга. Сплетенный из тонких силовых нитей кокон, словно нераскрывшийся бутон, скрывал девушку от злого мира, оберегал от старения и сохранял жизнь. Ножка сверкающей колыбели уходила далеко вниз сквозь старые камни к сердцу осколка — к сверкающему синему источнику силы хаоса. К погибающему кристаллу, чье время было на исходе. Прекрасный цветок, защищающий жизнь красавицы, иссушил некогда прекрасный мир, выпил досуха, выжег дочерна. Ничего живого более не осталось в этом мире, кроме мрачного замка и его обитателей.
Мужчина жадно вглядывался в безмятежное лицо дочери.
