«Мой письменный стол завален фотографиями этих несчастных. На их теле видны следы перенесенных пыток. У одних отрублены ступни ног; у других – кисти рук. Один из них – ребенок, удивительно умный и красивый по европейским стандартам. У него отрублена рука. У другого ребенка, без правой ступни и левой руки, на лице застыло выражение странного, задумчивого удивления. Это люди, которым мы „во имя Всемогущего Бога“ дали гарантии» (статья Дойла «Англия и Конго», опубликованная в «Таймс» в 1909-м).
США и Британия потребовали немедленного созыва «совета четырнадцати» (государств, подписавших соглашение по Конго на Берлинской конференции в 1885-м); бельгийский парламент тоже возмутился. Под этим давлением Леопольд был вынужден пойти на создание независимой комиссии по расследованию (уже в статусе официальной) – и в 1905-м эта комиссия в очередной раз подтвердила все, о чем говорилось в отчете Кейзмента. Однако дело с места не двигалось. Многие (и в Бельгии, и в Британии) считали, что Кейзмент и Морель преувеличивают и все не так уж страшно. Мало ли что там понапишут всякие иностранные комиссии, они нарочно выискивают плохое, очерняют действительность, а этому Кейзменту (подставьте какое-нибудь другое имя) заплатили американцы, которые вечно лезут не в свое дело.
«Ассоциация в поддержку реформ в Конго» не опускала рук, и в 1908 году Леопольд – за солидную денежную компенсацию – уступил права на Конго Бельгийскому государству. Из частной фирмы оно превратилось в обычную колонию под названием Бельгийское Конго (в настоящее время – Демократическая Республика Конго). Был ли Конан Дойл удовлетворен достигнутым результатом? Вовсе нет; в 1909-м, когда Конго уже не принадлежал – с формальной точки зрения – королю Леопольду, Дойл написал и опубликовал в издательстве «Хатчинсон» брошюру «Преступление в Конго» («The Crime of the Congo»), снабженную ужасными фотографиями, и еще ряд статей в «Таймс», из которых мы можем увидеть, что положение дел в Конго мало изменилось. «Возникли надежды на перемены. Увы, их не последовало. Г-н Ренкин, бельгийский министр колоний, откровенно заявил, что их и не будет. Он отправился в Конго, чтобы составить отчет. Но сам-то он – бывший концессионер и ярый защитник этой системы в бельгийском парламенте». Бюрократическую машину доктор Дойл понимал превосходно. Он предсказал, что будет дальше: полгода отчет готовится, потом его несколько лет рассматривают – и все по кругу. Он предлагал конкретные меры: созыв европейской конференции, которая должна была бы, рассмотрев все имеющиеся материалы, лишить Бельгию «доверия, которым она так чудовищно злоупотребила», и отдать Конго под международную юрисдикцию.
Несколько лет Дойл вместе с Морелем – и с сотнями других известных людей, среди которых был, например, Джозеф Конрад, – продолжали заниматься «делом Конго». Статьи Дойла перепечатывались в десятках изданий по обе стороны Атлантики; брошюра была переведена на множество языков. Он посылал ее крупнейшим политикам от Вильгельма II до Теодора Рузвельта (с которым они были знакомы заочно: Дойл восхищался Рузвельтом как государственным деятелем и спортсменом, Рузвельт обожал книги Дойла); три месяца он ездил по Великобритании с лекционным турне. Брошюру прочли во всем мире; политики считали, что она написана чересчур жестко; Дойл заявлял, что есть времена, когда жесткость является обязанностью.
Однако Конго так и не стало международной проблемой по-настоящему. Страна превратилась в «нормальную колонию» и тем самым сделалась внутренней проблемой бельгийцев, в которую другие государства не желали лезть: одно дело – возмущаться на словах, другое – вмешаться практически. Американское правительство не имело владений в Африке и потому не стало предпринимать никаких шагов; европейские колониальные державы также предпочли умыть руки. Рузвельт написал Дойлу: «Никогда нельзя угрожать оружием, если знаешь, что не будешь стрелять»... Разумно, что тут скажешь. Короче говоря, ничего сделано не было.
Дойл писал также о компенсациях, о выплате пенсий выжившим жертвам Леопольда; не забыл и про палачей. «Может, будет создан Международный суд, перед которым предстали бы преступники, нарушившие все заповеди религии и нормы цивилизации? Общественная совесть не успокоится, пока всем им, от автора преступного замысла, сидящего в Брюсселе, до исполнителя, пойманного на месте преступления, не воздастся по заслугам». Не воздалось. То, чего хотел доктор Дойл, впервые состоялось через 15 лет после его смерти – в Нюрнберге. Он был бы там, если бы дожил; он должен был быть там; он до такой степени обязан был быть там, что нам кажется, будто мы видим его – или его тень – сидящим в зале, где допрашивают Геринга и Гесса.
В 1913 году на бельгийский трон взошел новый монарх, Альберт. Реформы в Конго начали проводиться, положение коренного населения более-менее улучшилось. В 1924-м, в мемуарах, Дойл писал: «Теперь, когда вопрос попал в поле зрения короля Альберта, этого благородного человека, все пойдет как следует, так как теперь, насколько мне известно, эта колония управляется очень хорошо». Не совсем так это было, конечно; да, тех зверств, что были при Леопольде, не стало, но еще почти полвека Бельгийское Конго оставалось одним из тех мест в Африке, где с населением обращались особенно жестоко. Но уже не было на свете Роджера Кейзмента, который мог бы об этом рассказать.
Кейзмент в 1904 году получил двухлетний отпуск, который провел на родине, в Ирландии. В 1906-м он был снова направлен на консульскую работу – в Южную Америку. Местом его службы были разные районы; в конце концов он занял должность генерального консула в Рио-де-Жанейро. Там он продолжал делать то же, что и в Конго: «очернять» действительность, то есть выявлять проблемы и во всеуслышание говорить о них. Самое ужасное положение дел он обнаружил в Путумайо – спорной территории между Перу и Колумбией. Фактически этой территорией управляла частная фирма, принадлежавшая двум братьям Арана и зарегистрированная в Великобритании. Там происходило все то же, что и в Конго: рабский труд индейцев, увечья, пытки, показательные казни. Рабы голыми руками прокладывали в джунглях автомобильные дороги, кто отказывался – отрубали руки и ноги и бросали умирать. Кейзмент получил эту информацию от десятника на каучуковой плантации; он отправился в Путумайо с инспекцией и весьма жестко реагировал на попытки скрыть факты злоупотреблений. Так же, как и в Конго, он составил подробный отчет и отправил его правительству Великобритании; вернувшись домой, он организовал Общество по борьбе с рабовладением в Южной Америке; и снова его обвиняли в очернительстве. Однако дело удалось сдвинуть с мертвой точки быстрее, чем в Конго: министерство иностранных дел Великобритании направило в Путумайо следственную комиссию, в результате деятельности которой удалось прекратить (насколько это было возможно в то время) бесчинства в отношении индейцев и привлечь к уголовной ответственности ряд чиновников. За свою деятельность в Южной Америке Кейзмент получил звание рыцаря Британской империи.
В период работы в «Ассоциации в поддержку реформ в Конго» Дойл, естественно, общался лично с Морелем; в 1910-м он познакомился с Кейзментом, и с тех пор они неоднократно встречались и регулярно переписывались. Дойл говорил, что людей благороднее Кейзмента и Мореля не встречал. Это были настоящие рыцари – не картонные. Доктору и в страшном сне не могло привидеться, каким образом их с Кейзментом пути пересекутся в последний раз – во время Первой мировой.
