Тяжелобольной человек, которому врачи вновь и вновь предрекали всего несколько месяцев жизни, Гопкинс отправился в новое нелегкое путешествие. Он вез личное письмо Рузвельта Сталину: «Мистер Гопкинс находится в Москве по моей просьбе для бесед с Вами лично и с теми из официальных лиц, которых Вы назначите для решения жизненно важного вопроса о том, как мы можем наиболее целесообразным и эффективным образом предоставить Вашей стране помощь Соединенных Штатов»
. Совершив двадцатичасовой полет в Архангельск на борту английского разведывательного самолета, отнюдь не отличавшегося комфортом, а затем пробыв еще четыре часа в воздухе на пути в Москву, личный представитель президента США приступил к анализу ситуации в СССР.
Сталин, со свойственной ему способностью производить самое благоприятное впечатление на собеседника, встретившись с американским посланцем 30 и 31 июля, буквально очаровал его. Вдумчивый американец проявил наивность, отбросив в сторону как лишний умственный и нравственный груз всё то, с чем была связана оценка Сталина в западном мире в недавние годы — кровавую коллективизацию, террор 1936—1938 годов, участие в разделе Восточной Европы. Советский лидер показался Гопкинсу человеком умным, вежливым и склонным к откровенному разговору: «Он ни разу не повторился. Он говорит так, как стреляют его войска, — прямо и тяжело»
. На основании впечатлений от бесед с советским руководством, разговоров с военными, а также краткой поездки на фронт у представителя президента сложилось убеждение, что ни Москва, ни Ленинград не будут сданы немцам, хотя он и сознавал, что это будет стоить СССР огромных людских и материальных потерь
. Естественно, все соображения Гопкинса были переданы Рузвельту, который ему полностью доверял, и сыграли немалую роль в изменении его отношения к Сталину.
Миссия Гопкинса играла значительную роль в принятии Рузвельтом решения об оказании поддержки СССР, распространении на него помощи по ленд-лизу. Но вначале, чтобы склонить на свою сторону общественное мнение, попытаться вовлечь в кампанию помощи население США, президент предпринял показной маневр — выступил с инициативой сбора металлолома и прежде всего алюминия для изготовления партии самолетов, которую он намерен отправить на Восточный фронт.
Можно, конечно, считать выкладывание на лужайках Гайд-Парка алюминиевых сковородок, кофейников и прочей хозяйственной дребедени, из которой семья Рузвельт собиралась строить самолеты, примитивной рекламной кампанией.
Да и в целом проведенный по всей стране сбор алюминия мог, наверное, удовлетворить микроскопическую часть потребности в нем. Никто не подсчитывал, хватило бы этих кастрюль и чайников для постройки хотя бы одного самолета. Важно было другое — американские обыватели начинали видеть в СССР союзника по борьбе.
Двадцатого июля Рузвельт принял в Белом доме Константина Александровича Уманского, работавшего в советском полпредстве в США с 1936 года, в 1939-м ставшего его руководителем, а в мае 1941-го, в связи с реорганизацией всех дипломатических служб СССР по западному образцу, чрезвычайным и полномочным послом. Президент высказал надежду, что советский фронт устоит: «Если русские смогут сдержать немцев до 1 октября 1941 года, это будет большой вклад в разгром Германии, ибо после этого никакие эффективные военные действия немцы в России проводить не смогут, и в дальнейшем этот фронт сможет сковать множество германских войск и техники, а это обеспечит конечную победу над Гитлером»
. При всей сдержанности и неопределенности этого высказывания оно свидетельствовало о готовности оказать помощь. В октябре 1941 года закон о ленд-лизе был распространен на СССР.
* * *
Но наиболее важным президент и его окружение считали укрепление союзнических отношений с Великобританией.
В августе 1941 года Рузвельт предпринял путешествие к берегам острова Ньюфаундленд. Оно было окружено такой тайной, что даже доверенная секретарша Рузвельта Грейс Тулли, посвященная во все правительственные секреты, не имела представления о том, куда и зачем он направляется. Лишь в последний момент о вояже уведомили военачальников. Рузвельт пожелал, чтобы его сопровождали сыновья Эллиот и Франклин-младший, которых отозвали из их частей якобы по вызову адмирала Кинга и других высших чинов, и они недоумевали, какая выволочка или, в лучшем случае, поручение их ожидает.
Эллиот вспоминал: «Я мог только предположить, что какое-то высокое начальство желает посовещаться относительно баз, съемкой которых я занимался… По радио мы получили указание, к какому причалу пришвартоваться и сколько времени ждать, пока за нами пришлют катер. Тем временем мы строили догадки насчет того, по какому случаю эта флотилия крейсеров и эсминцев стоит здесь на якоре»
.
Несколькими днями ранее, 3 августа, яхта «Потомак» под президентским флагом покинула порт Нью-Лондон в штате Коннектикут. Создавалось впечатление, что речь идет о кратком отдыхе. Действительно, президент и его спутники (в их числе были норвежская принцесса Марта и шведский принц Карл) развлекались, ловили рыбу. Одна из телеграмм, переданных на берег, информировала, что президент недоволен уловом: рыба несъедобна, в ней много червей. Журналисты интересовались, какие места посетит президентская яхта, но получали неопределенные ответы, что, поскольку речь идет об отдыхе, планы меняются ежедневно
.
Рузвельт вроде бы сам стоял у руля, когда через два дня яхта проплывала по каналу на мысе Код на северо-востоке США, где, как считало его окружение, его могли наблюдать отдыхавшие в окрестностях богатые американцы.
Но на самом деле они видели не президента, а его восковую фигуру. Сам Рузвельт накануне вечером был тайно перемещен на тяжелый крейсер «Огаста», который направился на север, к берегу Ньюфаундленда. Здесь в бухте Ардженшия 9 августа попеременно на «Огасте» и британском линкоре «Принц Уэльский» происходила его первая встреча с Черчиллем в качестве высших государственных деятелей двух стран, одна из которых уже вела войну против нацистского агрессора, а вторая готовилась к вступлению в нее. Рузвельт хорошо помнил свое давнее посещение сэра Уинстона в бытность того первым лордом Адмиралтейства — военно-морским министром. Тогда американский заместитель министра не был для него значительной фигурой; теперь же, на встрече, получившей кодовое наименование «Ривьера», они общались не просто на равных, а с явным преимуществом американца.
Британский премьер предполагал широко оповестить мир об этом мероприятии еще до его проведения, о чем госсекретарь Халл сообщил Рузвельту. Президент счел это нецелесообразным, выразив опасение по поводу германских атак по пути и на месте, с которым британская сторона в конце концов согласилась
.
Почти сразу главы США и Великобритании стали в неофициальной обстановке называть друг друга по именам. Позже Рузвельт и во время публичных встреч обращался к «Уинстону», но Черчилль щепетильно соблюдал формальности, называя Рузвельта только «мистер президент». На американского президента произвели глубокое впечатление не только государственные качества британского лидера, о которых он хорошо знал и ранее, но и его внешний вид: толстая сигара во рту, экстравагантная шляпа, галстук-бабочка в горошек.
