Известность в гимназическом классе им давно и прочно завоевана. Теперь он претендует на признание за пределами ученического сообщества и в качестве пианиста принимает участие в концерте женской гимназии. «Пермские губернские ведомости» откликнулись на это событие, опубликовав в номере за 10 февраля 1890 года заметку: «В среду… состоялся детский литературно-музыкальный вечер с участием членов музыкального кружка. Исполнено было несколько серьезных музыкальных пьес, как, например: „Концерт для фортепьяно“ — Шумана — учен<иком> Дягилевым… Вечер прошел весьма оживленно, а музыкальная его часть прекрасным исполнением многих №№, тщательно срепетированных, доставила гостям и участникам вечера высокое наслаждение, выражавшееся дружными аплодисментами исполнителям».
Рецензент пишет о «серьезных музыкальных пьесах», исполненных Дягилевым. Значит, он действительно выделился среди других исполнителей и по праву мог считать себя «настоящим» музыкантом. Прав ли был журналист в своей оценке и понравилось ли публике выступление юноши, неважно. Самое главное — молодой человек получил представление о публичной известности. И это сладкое чувство от «дружных аплодисментов» он не забудет, напротив, через несколько лет оно станет главным двигателем всей его деятельности.
Через несколько месяцев после памятного концерта Сережа Дягилев окончил пермскую классическую гимназию. Он перешел серьезный рубеж, за которым заканчивается детство — по словам Антуана де Сент-Экзюпери, «огромный край, откуда приходит каждый»: «Откуда я родом? Я родом из моего детства, словно из какой-нибудь страны». Именно такой прекрасной, незабываемой страной, о которой Дягилев помнил до конца своей жизни, для него были Бикбарда и Пермь. Они дали ему главное — непреходящее чувство дома, которого у него впоследствии, можно сказать, никогда не было.
Но многие люди рано или поздно покидают родные пенаты. Не стал исключением и Сергей. Он искал свой путь в жизни, причем делал это более активно и целенаправленно, чем его сверстники. И внутренний голос говорил ему: для того чтобы сделать что-то большое, значимое в жизни, нужны другие, более широкие горизонты. Поэтому-то взор юноши и был устремлен к столице. Новая, яркая страница жизни молодого Дягилева должна была открыться в Санкт-Петербурге.
Но прежде чем последовать за ним на невские берега, всмотримся напоследок в пермскую жизнь героя, которая навсегда оставила в его душе глубокий след. В ней остается нечто столь важное, о чем необходимо упомянуть, чтобы до конца понять этого сложного, многогранного, выдающегося человека.
За год до выпуска из гимназии Сергей впервые познал женщину. Об этом факте его биографии не стоило бы и упоминать, если бы он всю оставшуюся жизнь сохранял интерес к прекрасному полу. Но его предпочтения изменились.
Сергей Павлович рассказал однажды выдающемуся танцовщику Сержу Лифарю, написавшему о нем книгу воспоминаний, что в 17 лет по совету отца он сошелся с «очень хорошей девушкой». И если бы не чудовищное «событие», вскоре случившееся с ним, возможно, он и прожил бы жизнь, как миллионы других мужчин. Но судьба распорядилась иначе: юноша неожиданно сильно заболел
[5]. Нравственное потрясение было столь сильным, что внушило ему стойкое отвращение к женщине и женскому телу. Он думал, что это чувство навсегда, не зная еще, что при встрече с настоящей любовью оно проходит, уступая место совершенно иному. Лифарь пишет:
«Так и произошло бы… По некоторым сведениям… Дягилев действительно встретился с женщиной, которая смогла вызвать его любовь, но она не ответила на зов его и оттолкнула его… Сергей Павлович с горечью вспоминал об этой своей первой любви и говорил, что если бы она не оттолкнула его, он ни на кого не стал бы и смотреть…
Дягилев обладал большим темпераментом и большим эротическим инстинктом, творящей эротической силой, которая приняла другое направление… из-за того, что он попал в особую среду, в которой культивировалась „ненормальная“ любовь… Дягилев говорил, что если бы он женился на женщине, которую полюбил, то… был бы верным мужем своей единственной. Судьба этого не захотела, и он стал искать единственного. Это надо как следует понять, чтобы понять Дягилева и его эротизм, связанный и с его любовью к искусству. Дягилев — однолюб — любил многих, но не потому, что он легко переходил от одного к другому, удовлетворив свою прихоть-каприз, а только потому, что от него уходили, ему изменяли, причиняя ему страшную боль и раня его мечту об единственном».
Все Дягилевы стремились иметь большую, дружную семью, и Сергей Павлович вовсе не был исключением. Но в том-то и дело, что те, кого он принимал за своего «единственного», о котором он грезил уже в зрелые годы, всегда уходили от него к женщинам, создавали семьи, оставляя несчастного импресарио в страшном одиночестве, похожем на духовную пустыню. Может, это была плата за его гениальность и избранность? Кто знает…
Пока же Сережа Дягилев стремится в столицу. Впереди у него — целая жизнь, да еще какая! Последуем за ним в блистательный, ни с чем не сравнимый Санкт-Петербург, о котором проникновенно сказал поэт Георгий Адамович:
На земле была одна столица,
Всё другое — просто города…
Глава третья В ПОИСКАХ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ
Дома, в Перми, Санкт-Петербург манил Сережу неотступно. Он еще не решил окончательно, чем хочет заниматься в дальнейшем, и все-таки чувствовал: именно в столице сможет найти свое призвание. Пусть не вдруг, не сразу — но именно там. Он отправляется на берега Невы, к родственникам по отцовской линии. Его тетка Анна Павловна Философова, жившая там с семьей, была выдающейся личностью — общественной деятельницей, одной из основательниц Бестужевских женских курсов. В гостеприимном доме Философовых у Сергея есть все возможности, чтобы как следует осмотреться и, конечно, как положено юноше из «хорошей семьи», получить образование. Какое же именно?
Большинство мужчин в роду Дягилевых традиционно выбирали военную стезю. Сергея же служба не прельщала, душа устремлялась к иным горизонтам, где не было места жизни по уставу. И хотя молодой человек пока не мог точно определить сферу применения еще дремавших в нем душевных сил, одно для него было ясно: правильный выбор — гуманитарные науки.
В конце XIX века в моду входило юридическое образование. Ряды студентов-правоведов пополняют, кстати, В. И. Ульянов и А. Ф. Керенский. В основе их стремления к разрушению общественно-политических норм лежали, как видим, явный интерес к юриспруденции, глубокое изучение существовавших в ту пору в Российской империи законов. Следует признать: профессиональный выбор они сделали отнюдь не плохой. Решил идти по этому пути и юный Сережа Дягилев. Летом 1890 года ему казалось, что другого варианта у него попросту не может быть.
В то время юридический факультет в Санкт-Петербургском университете пользовался наибольшей популярностью среди «золотой молодежи». Престижный диплом гарантировал выпускнику достойное место службы, к тому же сам процесс учебы не был таким обременительным, как на других факультетах: общие дисциплины, способствующие расширению кругозора, здесь преобладали над специальными. Одним из аргументов в пользу поступления в университет была щегольская форма. Даже не особо интересовавшийся собственной внешностью Александр Бенуа, в ту пору гимназист, вспоминал впоследствии: «…уже одно то, что на мне не было мундира, а на боку не висела шпага, сообщало моему сознанию известную приниженность… помнится, что мне особенно тогда захотелось поступить в университет, но манила меня вовсе не наука, а всё этот ребяческий соблазн гарцевать в мундире и при шпаге!» Что уж говорить о Сергее Дягилеве, у которого стремление к «гусарству» и внешнему шику было, казалось, в крови. И он вместе с кузеном Дмитрием и его друзьями по знаменитой петербургской частной гимназии К. И. Мая, Александром Бенуа, Вальтером Нувелем, Николаем Скалоном и Григорием Калиным, подает документы в университет.
