– Не знаю, что и думать, – протянул он, вставая. – Послушай, Мори, я тебе вроде как нравлюсь, верно?
– Верно, – осторожно ответила я, оставшись на месте. Он возвышался надо мной, но мне не хотелось возиться со вставанием.
– И ты мне вроде как нравишься, – сказал он.
На мгновенье я стала удивительно счастливой, а потом мне вспомнилось колдовство на карасс. Я сжульничала. Я его заставила. На самом деле я ему не нравлюсь, а если и нравлюсь, то нравлюсь потому, что чары его заставили. Это, конечно, не значит, что он не думал, что я ему нравлюсь, но от этого все стало так сложно.
– Идем, – сказала я, справилась со вставанием и надела пальто. Вим влез в мохнатый коричневый дафлкот
[11] и пошел на улицу. Я последовала за ним.
Из книжного как раз выходила индуска с ребенком в коляске. Ее платок напомнил мне Насрин, и я подумала, как у нее дела. Мы пропустили индуску, а потом перешли через дорогу к пруду, где гонялись друг за другом утки.
– Не хочешь об этом говорить? – спросил Вим.
– Я не знаю, что сказать, – ответила я. Рассказывать ему о колдовском карассе я не хотела и не знала, как правильней поступить, если я его нечаянно околдовала. Во мне было немножко восторга и немножко ужаса, и земное притяжение казалось слабее обычного, как будто кто-то уменьшил содержание кислорода или еще что.
– Впервые вижу, чтобы тебе не хватало слов, – заметил он.
– Такое мало кто видел, – ответила я.
Он рассмеялся и прошел со мной в рощу.
– Волшебство, ты не выдумываешь?
– Зачем бы? – не поняла я. – Просто я на самом деле поклялась не колдовать, кроме как для защиты от зла, потому что трудно предвидеть последствия. И все равно волшебство трудно доказать и легко опровергнуть. Всегда можно сказать, что это и так произошло бы. А с… м-м, эльфами… – я не хотела говорить «фейри», это бы прозвучало слишком по-детски, – их не все могут увидеть и не всегда. Надо заранее поверить, тогда уж увидишь.
– А ты не можешь дать мне амулет, чтобы я их видел? Или сказать мне их имена? Я, знаешь ли, не так глуп, как Томас Ковенант.
– С амулетом ты хорошо придумал, – согласилась я. Я дала ему камешек, который носила в кармане, и он задумчиво погладил его пальцами. – Он должен помочь.
Камешек на самом деле не помог бы ему увидеть фейри, все это было ради его защиты – вообще и конкретно от моей матери, но, если он подумал, что поможет, могло и помочь.
– Книг о Томасе Ковенанте я не читала. Видела, но на обложке их сравнивали с Толкином, вот мне и не захотелось читать.
– Автор не в ответе за то, что издатели пишут на обложке, – возразил Вим. – Томас Ковенант был прокаженным, который в фантастическом мире, за какой чуть ли не каждый из нас отдал бы правую руку, ныл и отказывался верить, что это по-настоящему.
– Если написано с точки зрения тоскующего прокаженного, который ни во что не верит, я рада, что не стала читать!
Он засмеялся.
– Там отличные великаны. И мир фантастический, если только он не сошел с ума, как сам считает, а читатель не знает наверняка.
Мы уже ушли глубоко в рощу. Там было грязно, как и предупреждала Гарриет. На деревьях сидело несколько фейри.
– Не знаю, будет ли тебе видно, но попробуй крепко сжать камушек и посмотреть вон туда, – сказала я, кивнув в ту сторону.
Вим очень медленно повернул голову. Фейри пропал.
– На секунду мне показалось, будто что-то вижу, – очень тихо сказал он. – Я его спугнул?
– Здешние все очень пугливые. Они со мной не разговаривают. У нас в Южном Уэльсе я с некоторыми хорошо знакома.
– А где их лучше искать? Они живут на деревьях, как в Лориене?
Он стрелял глазами по сторонам, но не видел подглядывающих сверху фейри.
– Они любят места, где люди жили и ушли, – объяснила я. – Руины, заросшие зеленью. Здесь есть что-нибудь такое?
– Пойдем со мной, – позвал Вим, и я стала спускаться за ним по склону, грязному и засыпанному листвой. Вышло солнце, но все равно было холодно и сыро, и ветер леденил.
Мы подошли к каменной стене высотой примерно до плеча, заросшей плющом, и зашагали вдоль нее до угла, как будто бы части дома, и там, где этот угол закрывал от ветра, сквозь прелые листья пробились подснежники. И еще была большая лужа, которую мы обошли. Стена здесь была вдвое ниже, и мы присели на нее бок о бок. Здесь тоже оказался фейри, тот, которого я видела на лужайке у Джанин, похожий на собаку с паутинными крыльями. Я пока молчала. И Вим ничего не говорил. Показались еще несколько фейри – это место и вправду им нравилось. Один был тонкий, красивый, женственный, другой – узловатый и приземистый.
– Держи камень и смотри на цветы и на их отражение в воде, – тихо сказала я Виму, хотя можно было говорить и в полный голос. – Теперь взгляни на меня.
Когда он повернулся ко мне, я обняла ладонями его лицо. Я старалась придать ему уверенности. Ему так хотелось поверить, увидеть. Кожа у него была теплая и только чуточку шершавая, где надо было бы побриться. От прикосновения у меня перехватило дыхание, как никогда.
– Он хочет вас увидеть, – по-валлийски обратилась я к фейри. – Он вас не обидит.
Они не ответили, но и не исчезли.
– Теперь посмотри налево, – сказала я Виму, убрав руки.
Он медленно повернул голову и увидел ее, я поняла, что он видит. Он подскочил. Мгновенье она с любопытством разглядывала его. Мне подумалось, не зачарует ли она его, не уведет ли туда, куда уходят те, кто исчезает, как Там Лин. Он протянул к ней руки, и она пропала, они все пропали, как свет погас.
– Это был эльф? – спросил он.
– Да, – ответила я.
– Если бы ты не сказала, я бы решил, что увидел призрак, – потрясенно продолжал он. Мне хотелось еще раз к нему прикоснуться.
– Они не все похожи на людей, – сказала я, сильно преуменьшая действительность. – Почти все скорее гниловатые.
– Гномы? – предположил он.
– Ну, вроде того. Штука в том, что ты читаешь про одно, а видишь другое. Когда читаешь, все понятно: благой и неблагой двор, эльфы и гномы, но на самом деле не так. Я их всю жизнь вижу, и они все одинаковые, какими бы ни были и как бы ни выглядели. Я на самом деле не знаю, что они такое. Они разговаривают… ну, мои знакомые разговаривают, но говорят странно и только на валлийском. Обычно. На Рождество я повстречала одного, говорившего по-английски. Он дал мне эту палку. – Я постучала ею по мокрой земле. – Они себя эльфами не называют и никак не называют. У них нет имен. И они почти не пользуются существительными. – Каким облегчением для меня было с кем-нибудь об этом поговорить. – Я их называю фейри, потому что всегда так называла, но на самом деле не знаю, кто они.
