Вим ждал меня на станции в Гобовене. Никак было с ним не связаться, не предупредить. Если с ним не встретиться, мы бы увиделись только после каникул. Он бы решил, что я его бросила, да еще на Валентинов день.
Был второй вариант: рассказать Даниэлю про Вима. Я это обдумала, пока шла к машине. Беда в том, что я до сих пор ничего ему не рассказывала, все мои письма Даниэлю были исключительно о книгах. И не могла же я попросить Даниэля уехать и оставить меня в покое, хотя так по мне стало бы лучше всего.
– Сумел вырваться, – сказал Даниэль. – Можем сегодня сходить в китайский ресторан.
– Это бы чудесно, только… – начала я и запнулась.
– Только что? – спросил он, заводя мотор и выезжая по дорожке между двумя мертвыми вязами, которые опять выглядели ужасно рядом с другими деревьями, уже подумывавшими обзавестись листвой. – Я думал, ты обрадуешься.
Это прозвучало очень жалобно.
– Я должна была встретиться с другом на станции в Гобовене, – объяснила я. – Как ты думаешь, нельзя ли заехать, подобрать его и взять с собой?
У него лицо на секунду стало совсем пустым, но потом он улыбнулся:
– Конечно, – и развернулся в обратную сторону, благо, дорога была пустая.
После этого я уже никак не могла просить его заехать сперва в книжный.
– Этот друг – твой парень или просто парень твой друг? – спросил он.
– Вроде как парень. Ну, на самом деле да, парень. – У меня от смущения чуть язык узлом не завязался.
– Так ты бы рассказала о нем, – бодро, хотя и малость ошарашенно продолжал Даниэль.
Я толком не знала, что рассказывать.
– Зовут его Вим. Мы познакомились в книжном клубе. Ему семнадцать. Он любит Дилэни и Желязны. Готовится на аттестат по физике, истории и химии в колледже и работает на полставки. Я подумывала сама на будущий год поступить так же, если придется.
– Почему бы тебе пришлось? – удивился Даниэль.
– Мне в июне шестнадцать, – сказала я. – Ты уже не обязан будешь меня поддерживать. Я могла бы прожить сама.
– Поддерживать тебя я буду столько, сколько надо для полного образования, – сказал Даниэль, хоть и не читал ни «Двери в песке», ни «Числа зверя».
– Ты знаешь, что вышел новый Хайнлайн? – вспомнила я.
– Ты мне писала в воскресенье, – ответил он. – Не терпится прочитать, даже если эта книга у него не лучшая.
Мы уже подъехали к станции Гобовен. Там было пусто. Хоть раз я пришла куда-то раньше Вима, потому что он меня ждал с автобуса, идущего по катетам треугольника, а я приехала на машине по гипотенузе.
– Он скоро будет, он всегда приходит заранее, – сказала я. Даниэль аккуратно припарковал машину на площадке.
– Вы давно встречаетесь? – спросил он.
Я подсчитала.
– Почти две недели.
К его чести, Даниэль ничего не выдал насчет того, что надо было ему рассказать или что я слишком молода, ничего такого.
– Еще одна новая роль, – сказал он и улыбнулся. – Я тревожусь до смешного.
– А мне каково, по-твоему? – спросила я.
Он рассмеялся, и тут как раз на станцию прикатил Вим, гнал так, что волосы развевались.
– Это он? – спросил Даниэль.
– Да, – ответила я с гордостью, на которую не имела права. И вышла из машины, на которую Вим даже не посмотрел. Он не очень наблюдательный.
Даниэль тоже вышел.
– Велосипед можно положить в багажник, – сказал он.
– Подожди здесь, я ему объясню, – попросила я.
Я подошла к Виму. Даниэль закурил, прислонившись к капоту, и смотрел на нас. Вим увидел меня, «Бентли», а потом Даниэля, я наблюдала, как до него доходит.
– Вим, отец внезапно приехал отвезти меня на иглоукалывание. Я тоже совершенно не ожидала. Ты не хочешь съездить с нами в Шрусбери машиной?
Он очень удивился:
– Машиной? С твоим папой?
– Он не против. Если ты хочешь. Но мы будем не одни, и нельзя будет поговорить о волшебстве и прочем, потому что он об этом ничего не знает.
– А что еще ты можешь предложить? – подхватил он, цитируя Зафода. И поцеловал меня, не без робости, но все равно это было храбро, учитывая, что рядом стоял Даниэль. А потом, вытащив из кармана пальто пакетик, чуть ли не с вызовом протянул мне. – С Днем Валентина!
Я сразу его вскрыла. Три книги! «Прикосновение странного» Теодора Старджона, с красивой обложкой – женское лицо и луна, «Опрокинутый мир» Кристофера Приста и какой-то роман совсем незнакомого автора К. Черри – «Врата Иврел». Я обомлела:
– Ох, Вим, как здорово. У меня ни одной из них нет. А я не успела еще ничего тебе купить, но вот, написала для тебя… – Я достала из кармана свое стихотворение. Я его написала на красивой голубой бумаге, которую дала мисс Кэрролл, лучшим своим почерком. (То, что начинается: «Влачиться по сухим камням души-пустыни…»)
Он стал читать, а я ждала и следила, как он читает, очень неуютно ощущая стоящего за спиной Даниэля. Вим покраснел и спрятал листок в карман. Не знаю, понравилось ему или нет.
Потом я его представила Даниэлю, и они пожали друг другу руки, как двое судей. Когда они вместе принялись запихивать велосипед в багажник, стало чуть проще. Потом мы все забрались в машину и поехали в Шрусбери. Пока ехали, я сообразила, что им вдвоем придется час провести вместе, пока ждут меня с иглоукалывания. Бывают ли более неловкие положения? Даниэль сам виноват, что меня не предупредил, но бедный Вим ничем такого не заслужил.
В машине мы говорили о Желязны – тема глубокая и неиссякаемая, а потом перешли на «Имперскую звезду», о том, что, казалось бы, там просто приключения, а совсем не просто. При этом я чувствовала, что Даниэль и Вим начинают друг другу нравиться, хотя, конечно, Вим сидел сзади и им не видно было друг друга. В Шрусбери мы приехали раньше времени и заглянули в книжный, где Вим с Даниэлем заспорили о Хайнлайне, примерно так же, как мы с Вимом спорили, только гораздо длиннее. Я была на стороне Даниэля, и они оба это понимали, но я постаралась прикусить язык и молчать, просто разглядывала полки. Пока он отвлекся, я купила Виму «Знак Единорога» и «Колыбель для кошки» и подарила ему, когда мы вышли из магазина.
Потом пришлось оставить их вдвоем. Они обещали встретить меня у клиники. Никогда я так не переживала, идя на иглоукалывание, даже впервые, когда боялась иголок. Лежа на столе, я пыталась успокоиться, мысленно перевести дыхание, не смотрела на диаграмму, не думала о магии, ничего такого. Помогло, кажется, меньше, чем в другие разы, или, может, я лучше себя чувствовала до того и не заметила разницы, как бывало.
Оба ждали меня, прислонясь к стене. Рядом с Вимом Даниэль выглядел старым и потертым. Когда я подошла, они обсуждали поездку на «Сикон» и чего Вим ждет от «Альбакона» в Глазго.
