А я-то ожидал услышать, что главными будут непреклонная решимость и твердость. С каким же изумлением узнал, что пережить ужас лагерей людям помогли сила духа и доброта.
В продолжение дискуссии архиепископ задал Далай-ламе вопрос – тот самый, который я озвучил в самом начале. Мы знали, что эта книга будет посвящена радости вопреки неизбежным жизненным невзгодам, а не какой-то абстрактной и возвышенной теории счастья. Мы хотели объяснить читателям, как сохранять способность радоваться жизни даже в самые тяжелые моменты испытаний, а не тогда, когда, как выразился архиепископ, все «тип-топ».
– Он спрашивает: как помочь людям, которые действительно хотят радоваться и видеть, что мир становится лучше? Пока в происходящем вокруг множество злодеяний. Людей настигают серьезные проблемы. Как вы можете радоваться, замечая все это и сталкиваясь с такими же трудностями? В мире очень много людей, которые хотят радоваться, быть хорошими, похожими на вас. Как им научиться сохранять спокойствие посреди этого хаоса? Да, ты ответил очень красноречиво. Но эти люди хотят знать, как перевести твое красноречие на язык, доступный их пониманию.
А потом, словно внезапно ощутив прилив вдохновения, архиепископ начал отвечать на свой же вопрос.
– И вот что я хочу им сказать. Мы все время повторяем: как только люди перестанут зацикливаться на себе, они сразу почувствуют небывалую радость. Разумеется, иногда стоит подумать о самом себе, потому что Бог, в которого я верю, сказал – и так говорится в Писании: «Возлюби ближнего своего, как самого…»
– Себя, – закончил за него Далай-лама.
– Именно. Люби других, как самого себя.
– Да, именно так, – Далай-лама согласно кивал.
Архиепископ пересказал слова Писания современным языком:
– Желай другим лучшего, ведь самому себе ты тоже желаешь самого лучшего.
– Именно, – кивнул Далай-лама.
– Люди смотрят на тебя и видят мудрого гуру, учителя – и не просто учителя, а символ. Им хочется обладать такой же безмятежностью, так же радоваться, невзирая на многочисленные разочарования, подобные тем, что выпали на твою долю.
– Мне кажется, эта тема заслуживает отдельного обсуждения, – заметил Далай-лама. – Видишь ли, как и нашему физическому телу, которому требуются годы, чтобы вырасти, уму нужно время для развития. Он развивается с каждой минутой, с каждым днем и месяцем, годами и десятилетиями. Поделюсь-ка я историей из своей жизни.
В шестнадцать лет я дважды потерял свободу. Предыдущий Далай-лама взял на себя обязанности политического главы государства лишь в восемнадцать лет, но меня люди попросили возглавить правительство раньше, так как ситуация была очень серьезная: китайские военные вторглись в восточные регионы Тибета. Когда они дошли до Лхасы, все стало еще сложнее, и это сделало меня практически несвободным: китайцы сильно ограничили мои действия.
Обязанности политического лидера также очень помешали моей учебе. Пока я сдавал экзамены на степень геше
[24] в крупных духовных университетах центрального Тибета, солдатам приходилось стоять на страже в окрестных горах. Последний экзамен должен был проходить в Лхасе, во дворе центрального дворца. Мы боялись вмешательства китайских военных, и некоторые тибетские чиновники даже хотели перенести экзамен в другое место, посчитав дворец небезопасным, но я решил, что в этом нет необходимости. Однако эти споры стоили мне немалого беспокойства и заставили сильно переживать не только за свою безопасность, но и за мой народ.
И вот в двадцать один год, весной 1959 года бежав в Индию, я потерял свою страну. С одной стороны, это меня очень опечалило и печалит до сих пор, особенно когда я задумываюсь, удастся ли выжить тибетской нации с ее уникальным культурным наследием. Нашей цивилизации уже десять тысяч лет, а в некоторых районах Тибетского плоскогорья поселения существовали и тридцать тысяч лет назад. Нынешняя ситуация в Тибете – самый серьезный кризис за всю историю нации. Во время культурной революции некоторые китайские чиновники клялись, что через пятнадцать лет тибетский язык будет искоренен. Они сжигали книги – в том числе буддистский канон в трехстах томах, переведенный с санскрита, и несколько тысяч книг, написанных тибетскими авторами. Мне сказали, что костер из книг будет гореть пару недель. Уничтожали наши статуи и монастыри. Дело приняло серьезный оборот.
А мы, прибыв в Индию беженцами, оказались чужаками на новом месте. Как говорится в тибетской пословице, «Все вокруг казалось незнакомым, кроме неба и земли». Но индийское правительство и ряд международных организаций, включая некоторые христианские, очень нам помогли. С их помощью мы сумели заново отстроить тибетскую общину и сохранить нашу культуру, язык и знания. Трудностей и проблем было много, но, если продолжать работать, преодолевая препятствия, наконец видишь результат и радость приумножается. Ведь так? – Далай-лама повернулся к архиепископу за подтверждением своих слов.
– Да, – согласился архиепископ. Рассказ о страданиях, которые пришлось перенести Далай-ламе, тронул его до глубины души.
– И если нет в жизни трудностей и ты все время расслаблен, то и жалуешься больше, – заключил Далай-лама и рассмеялся над этим парадоксом: сталкиваясь с великой бедой, мы начинаем радоваться жизни больше, чем когда все легко, просто и ничего не происходит.
Архиепископ тоже смеялся. Кажется, секрет радости рождался в ходе странных алхимических преобразований ума и материи. Дорога к радости не уходила в сторону от невзгод и страданий, а пролегала через них. Как сказал архиепископ, без страданий невозможно создать красоту. Джинпа отмечал, что Далай-лама часто рассматривал свое изгнание как новую возможность. «Его Святейшество говорит, что, становясь беженцем, понимаешь, что такое настоящая жизнь». Джинпа знал об этом на собственном опыте: «Не остается места для притворства. Так становишься ближе к истине».
– Архиепископ, – сказал я, – обратимся ненадолго к вашей истории. Далай-лама сказал, что, преуспев вопреки препятствиям, радуешься больше… – Я осекся, увидев, с каким восхищением архиепископ смотрит на Далай-ламу.
– Рассказ Его Святейшества внушил мне еще большее благоговение перед ним, – проговорил архиепископ. – Я часто говорил людям, как он спокоен и безмятежен, как всегда, полон радости. И можно было бы думать, что он взрастил в себе эти качества вопреки жизненным невзгодам, но, похоже, только что он сам разъяснил: это случилось благодаря им, а не вопреки. – Архиепископ держал Далай-ламу за руку и ласково поглаживал ее.
– После этого рассказа я еще больше восхищаюсь им. Возможно, это прозвучит неправильно, но мне хочется сказать: слава богу, что китайцы вторглись в Тибет! Да, потому что тогда между нами не возникло бы такого тесного контакта и настолько близкой дружбы. – Увидев иронию в историческом повороте событий, архиепископ рассмеялся. – А еще ты бы не получил Нобелевскую премию мира. – Далай-лама тоже рассмеялся, и они принялись шутить по поводу своих почетных премий: никогда не знаешь, чем обернутся наши страдания и беды, что в жизни к лучшему, а что к худшему.
