7 ноября. Опять день, приводящий в отчаяние. Мы встали к завтраку в 5 часов, чтобы выйти в 8 часов. Счистили с саней весь нанесенный ветром снег и, перевернув их, осмотрели полозья – они в превосходном состоянии. Дело это при содействии вспомогательной партии заняло время до 8 часов 30 минут. Покончив с ним, мы выступили в путь, распрощавшись со вспомогательной партией, которая сегодня возвращается на зимовку. Когда мы двинулись и лошади быстро зашагали, вспомогательная партия проводила нас троекратным «ура». Погода была пасмурная при полном безветрии. Вдали виднелась часть Уайт-Айленда и позади него Наблюдательный холм, зато впереди простиралась глухая белая стена. Не было ничего, даже малейшего облачка, по которому можно ориентироваться. Почти сразу же, как мы оставили лагерь, нам пришлось пересечь большую трещину. Не прошли мы и километра, как оказались среди множества трещин. Присутствие их можно было обнаружить только тогда, когда лошадь проваливалась сквозь тонкую кору и начинала выбираться, или когда человек, сопровождавший лошадь, попадал в трещину ногой.
Первая трещина, через которую удалось перебраться Маршаллу с Гризи, была шириной почти в два метра. Когда я заглянул в нее, то увидел внизу лишь черную зияющую пропасть. Вскоре затем я задержал своего Квэна, как мне показалось при неясном освещении, перед самой трещиной, однако, осмотревшись, обнаружил, что мы стоим на самой середине прикрывающей трещину снеговой корки. Осторожности ради пришлось отпрячь Квэна и перевести его на противоположную сторону. Затем полегоньку были перетащены и сани. Трехмесячный запас провизии был таким образом спасен. Вслед за этим и Адамс едва не провалился в другую трещину со своим Чайнаменом, у которого передняя нога уже попала в зияющую пасть трещины. Следуя за ним с Квэном, я оказался так же в затруднительном положении. В конце концов, я решил, что подвигаться вперед при таких условиях слишком рискованно, и мы разбили лагерь между двумя огромными трещинами. Привязали лошадей и расставили одну палатку, чтобы подождать, пока освещение будет лучше. Если б мы продолжали путь в таких условиях, легко могла стрястись беда. Так и окончился наш дневной поход, во время которого мы прошли каких-нибудь полтора километра. Около 13 часов пошел снова снег и поднялся юго-западный ветер, разыгравшийся в настоящую пургу. Мы расставили вторую палатку и позавтракали. Завтрак состоял из чая, кусочка шоколада и двух сухарей на каждого. Температура около полудня была —11,1 °C.
После полудня немного задувало. Надеюсь, что этот ветер по крайней мере разгонит мертвую белую завесу, которая преграждает нам путь. Лошади утром были в превосходном состоянии и прекрасно могли бы идти, но, увы, нам пришлось остановиться. Гризи и Сокс ели плохо и утром и днем. Температура вечером была —12,8° C, и лошади, очевидно, зябнут. Наша работа поистине требует огромной выдержки и терпения. Более чем досадно сидеть здесь и смотреть, как уходит время, сознавая, что каждый день сокращает наши запасы продовольствия. Вспомогательная партия выступила из лагеря в 9 часов 30 минут, и мы видели, как она превратилась в маленькое пятнышко, а затем исчезла на севере. Без сомнения, уже через несколько дней они будут на мысе Хат.
Теперь мы всецело предоставлены своим собственным силам, и надо сказать, что, с точки зрения удобства, в наших палатках стало много лучше, так как при двух обитателях в каждой теперь много свободного места. Адамс устроился вместе со мной, Маршалл с Уайлдом поместились во второй палатке. Эту неделю за повара у нас Уайлд, поэтому кухня и примус находятся в их палатке, и для еды нам приходится ходить к ним. Следующую неделю поваром – Адамс, и тогда стряпня будет происходить в нашей палатке. Мы будем также меняться, чтобы по очереди иметь соседом по палатке каждого из троих товарищей. В те дни, когда нас задерживает погода, – надеюсь, таких дней будет не слишком много, – мы лежим и читаем. Я сейчас оканчиваю «Укрощение строптивой». У меня с собой комедии Шекспира, Маршалл захватил «Библию в Испании», Борроу, Адамс – «Путешествие по Франции» Артура Юнга, а Уайлд – «Очерки Боза»
[87]. Когда кончим читать свои книги, поменяемся. Паёк табаку у нас очень ограниченный, а в такие дни, как сегодняшний, он иссякает моментально: при неспокойном состоянии духа невольно тянет покурить. Чтобы поэкономнее расходовать папиросы – моя роскошь – я устроил себе сегодня из кусочка бамбука мундштук. Таким образом, папиросы дольше курятся и вместе с тем бумага не прилипает к губам, которые и так уже потрескались от прикосновения горячих металлических кружек с чаем и холодного воздуха.
Путешествие по снегу и льду при плохом освещении связано с большими трудностями. Во время облачности или тумана свет рассеянный, он не отбрасывает никаких теней на мертвую белую поверхность и она поэтому представляется глазам совершенно ровной. Порой наши сани становились чуть ли не вертикально, наткнувшись на застругу или снежный холмик, и хорошо еще, если мы сами при этом не перекувыркивались. Мелкие ямы и впадины были совершенно неразличимы. Случалось, что смело шагая в полной уверенности, будто бы идешь по ровной поверхности, мы оступались в яму глубиной в 0,5–1 м. В этих условиях глаза напрягаются очень сильно, и именно при такой пасмурной и туманной погоде и возникает снежная слепота. Эта болезнь, с которой всем нам пришлось познакомиться во время южного путешествия, очень мучительна. Первый признак начала снежной слепоты – насморк; затем начинает двоиться в глазах и постепенно все вокруг делается расплывчатым и неясным. Вслед за этим очень скоро появляются и более тяжелые симптомы. Кровеносные сосуды глаз набухают. Ощущение такое, будто под веки попал песок. Глаза начинают непрерывно слезиться и постепенно совсем закрываются. Лучше всего помогает, если закапать в глаза несколько капель кокаина, а потом, чтобы сжались сосуды, употребить какое-нибудь сильное вяжущее средство, например сернокислый цинк. Единственный путь уберечься от болезни – это постоянно носить защитные очки, чтобы глаза не подвергались напряжению. Эти очки не пропускают фиолетовых лучей, которые всего опаснее для глаз. Но в теплую погоду человек, везущий сани, потеет и от этого стекла туманятся. Приходится часто снимать очки, чтобы протереть их. У нас были очки с комбинированными красными и зелеными стеклами, через которые все приобретало желтоватый оттенок и освещение сильно смягчалось. Когда мы снимали очки, белизна окружающего снега казалась настолько яркой, что единственным спасением было забраться внутрь палатки. Наши палатки были из зеленой материи, хорошо успокаивавшей глаза. Мы заметили, что во время весенней экспедиции, когда температура была очень низкой и солнце светило прямо на нас, мы не страдали от снежной слепоты. Яркий свет, отраженный снегом, в солнечные дни вызывает очень сильное напряжение глаз, так как при этом солнечные лучи отражаются миллионами кристаллов. Но самые опасные дни с точки зрения снежной слепоты, когда солнца не видно, свет равномерно поступает из всех направлений, а температура сравнительно высокая. – Э. Г. Ш.
8 ноября. Опять пустой день! Лежим с утра до вечера в мешках, а снаружи снег метет вовсю и завывает ветер. Температура в полдень была —13,3° C, и ветер не особенно силен; если бы он был сильнее, я думаю, эта погода скорее бы кончилась. Тяжкое испытание лежать вот так и смотреть на сугроб возле палатки, думая о том, что драгоценный корм все убывает и при этом без всякой пользы. Сокc и Гризи едят что-то плохо, жесткий маис им не нравится. У нас на завтрак была лишь пара сухарей и кусочек шоколада. Кухню свою мы использовали для того, чтобы сварить лошадям «моджи», так что сегодня они получили теплую похлебку и с удовольствием ее съели. И то хорошо. Стоять таким образом четыре дня в снежной метели при морозе
[88] 24° F им не очень полезно, и мы с нетерпением ожидаем лучшей погоды. Сегодня вечером прояснило, виден горизонт и кое-какие трещины барьерного льда. Мы, как видно, попали в настоящий лабиринт из трещин. Обитатели второй палатки сегодня обнаружили, что она разбита как раз на самом краю незамеченной ими трещины. К ужину у нас был горячий суп из пеммикана и консервов, а также какао. Это нас немного согрело, лежать 12–13 часов без горячей пищи при низкой температуре дело скверное! Если бы нам только удалось пуститься снова в путь и сделать несколько хороших переходов, мы чувствовали бы себя гораздо лучше. От нашей зимовки до полюса 1200 км по воздушной линии, а мы пока прошли лишь 82 км. Я не сомневаюсь, что счастье переменится. Но нельзя отрицать, что полярному путешественнику надо обладать большим запасом терпения. Сегодня вечером сквозь падающий снег слегка просвечивает солнце, а ветер стал более сильным, так что, может быть, завтра и на самом деле будет хорошая погода. Сегодня я прочел кое-что из комедий Шекспира.
