Крючок подошел к Игорю, приложил тому руку ко лбу. Горячий… Взялся за шею: по американским боевикам он знал, что пульс надо искать где-то в районе сонной артерии. С трудом нащупал. Строчит, как хорошая секретарша на машинке. Крючок взялся за телефон.
Олег Олегович, одетый в неформальный свитер и спортивные брюки, появился в комнате Игрека через две минуты.
* * *
– Говоришь, сомнений у тебя нет… – произнес Хозяин. Между строк читалось: «А у меня они есть».
– Симптомы соответствуют, – довольно-таки растерянно объяснил Олег Олегович.
– Ты когда последний раз больного видел?
Олег Олегович ответил спокойно:
– Симптом Щеткина-Блюмберга – положительный. Ровзинга – положительный. И самое главное: температура небольшая, а пульс – сто тридцать. Это – основа клинической картины…
– Ровзинг, говоришь… Блюмберг… Вкатите ему баралгина и реланиума и пусть дрыхнет.
– А если перитонит?
Хозяин задумался. Проще всего было сказать: «Ну и хрен с ним». Игорь ему больше не нужен. Его все равно придется убирать. Но… не так же некрасиво – дать ему загнуться от банального аппендицита… Нет, убирать он его будет не так… Напоследок они еще поиграют…
Шеф принял решение:
– Никаких «Скорых». Отвезите его в Сичино. Пусть возьмут кровь на лейкоциты – и если симулирует, выкатим ему штраф сто штук.
…Когда охранники вновь зашли в комнату Игоря, тот уже не стонал. Он лежал на полу, в двух шагах от постели, в глубоком обмороке.
* * *
…Звонок на двери они проигнорировали. Принялись стучать ногами. Им долго не открывали. Наконец на порог выполз заспанный парень в несвежем синеватом халате. Он злобно рявкнул:
– Хрен ли так дубасить?!
– Принимайте тело, – ответил Крючок. Вместе с напарником они с трудом втащили в помещение Игоря, который еле стоял на ногах.
– Наркота? Упился?
– Зови доктора, плесень! – приказал Крючок.
Он не собирался иметь дело с какими-то санитарами. Игоря весьма небрежно положили на кушетку. Тот, не открывая глаз, тихонько постанывал. Санитар наклонился к больному и принялся принюхиваться к его дыханию. Он авторитетно сказал Крючку:
– Должен убедиться… У нас тут не вытрезвитель.
Но усталая докторша, которая вышла в приемную, потирая заспанные глаза, приняла решение очень быстро. Она затратила на осмотр больного не больше минуты. И тут же приказала:
– Готовьте операцию.
* * *
Нещадно тошнило. В горле полыхало огнем: проклятый уксус! Под мышками щипало – спасибо красному перцу… Он так вошел в роль, что чувствовал самую настоящую, острую боль в животе. И самую настоящую слабость: от огромного, всепроникающего напряжения. От ядреного – десять ложек на стакан! – кофе, который он выпил для того, чтобы участился пульс. И от воды с уксусом, которую пришлось проглотить, чтобы вызвать рвоту. Не было сил открыть глаза – веки стали тяжелыми и непослушными… Вот его куда-то несут… Вот его раздевают… Как в тумане он слышит возмущенный голос докторши:
– Вы понимаете, что говорите? Об этом и речи быть не может… Не надо мне совать ваши деньги. Это – операция. Там все стерильно…
В разговор вклинивается еще один, незнакомый, голос:
– Да ты, паря, все равно там в обморок грохнешься! Прикинь, кровищи сколько и кишки наружу!
Опять вмешивается врач:
– Я сейчас милицию вызову! Что – не надо? Тогда оставайтесь здесь. Я и отсюда могла бы вас выставить – но уж ладно. Ждите. Операция займет три часа.
«В операционную хотят, – догадался Игорь. – Рвение демонстрируют. Им же велели: глаз не спускать…»
Он продолжает тихонько постанывать, не открывая глаз. Его кладут на каталку… Куда-то везут… Перекладывают на высокий холодный стол. Вспыхивает яркий свет, и он мгновенно открывает глаза.
Над ним стоит Таня – в белом халате, шапочке. Руки в резиновых перчатках на весу, словно у хирурга. Она радостно улыбается.
– Ну, больной, где разрез будем делать? – весело спрашивает она.
Игорь улыбается и усаживается на операционном столе.
Докторша ласково треплет его по плечу и спрашивает:
– Говори, симулянт, что пил?
– Воду с уксусом, – с трудом шепчет он.
– А марганцовки не нашлось? – с укором интересуется она, ловко вскрывая ампулу и наполняя шприц.
Он пожимает плечами. Врач делает ему укол в предплечье, поясняя:
– Это дезинтоксикация. По-хорошему, надо бы желудок промыть…
– Некогда, Евдокия Семеновна, – умоляюще говорит Таня.
– Хорошо, – быстро соглашается врач. – У вас есть час.
Она быстро выходит из операционной.
* * *
– Ну ты, Игорь, голова! – восхищается Таня.
– Кто еще из нас голова, – Игрек с улыбкой смотрит на «медсестру». Тане очень идет белая хирургическая шапочка, из-под которой кокетливо выбиваются светлые пряди.
– Пашка-то говорил, что аппендицит симулировать невозможно!
Игорь усмехается. Вместо улыбки выходит гримаса.
– Сильно жжет? – озабоченно спрашивает Таня.
Предложить бы ей самой выпить водички с уксусом! Но вслух он отвечает:
– Да нет. Уже полегчало.
И озабоченно спрашивает:
– Погоди… А кто такой Пашка?
– Санитар, который тебя обнюхивал. Это частный детектив. Агентство «Павел». Я попросила его организовать нам совещание.
– Верней сказать – консилиум, – поправляет Игорь, слабо улыбаясь. – Я тебя не смущаю? – Он поплотнее запахивается в простыню.
– Мы, медсестры, ко всему привычные…
– Ну давай, медсестра, рассказывай. Что ты надумала об этом казино? Зачем – оно? Кто – за ним? Что за людей ты привозила?
Татьяна быстро смотрит на часы:
– Постараюсь уложиться минут за двадцать.
Ее рассказ занял семнадцать минут. Университетская привычка – заканчивать доклады вовремя. Или даже чуть раньше – чтобы не прервали грозным: «Ваше время истекло». Татьяна говорила, расхаживая по гулкому кафелю операционной. Она кратко описала, как ей удалось подцепить клиентов – и гораздо подробней остановилась на том, что она думает о незадачливых игроках. Об их характерах, привычках и уровне зарплат. Она начала с врача Георгия Кухианидзе, потом рассказала про пресс-атташе Кругляева и закончила молодым банкиром Коломийцевым:
– Как ни странно, он оказался единственным, кто не попался. Кто не проиграл. Ваня рассказал мне: после игры он общался с Олеговым. Прикидывался бедным, ко всему готовым лохом. Предлагал свои услуги. Типа: «Я на вас и так поработаю. Меня и обыгрывать не надо».
