Психологи продемонстрировали, что, когда у человека нет работы, это подрывает его благополучие сильнее, чем развод или потеря близкого
[254]. Время лечит любые раны, кроме отсутствия работы. Ведь чем дольше вы находитесь на обочине, тем глубже вы сползаете в кювет.
Но какую бы важную роль ни играла работа в нашей жизни, люди по всему миру, от Японии до США, жаждут сокращения рабочей недели
[255]. Когда американские ученые опросили работников с целью выяснить, чего те хотели бы больше — прибавки, эквивалентной двум неделям работы, или двухнедельного отпуска, — дополнительное время отдыха предпочли вдвое больше респондентов. Отвечая на вопрос британских исследователей, что лучше — выиграть в лотерею или поменьше работать, опять же вдвое больше участников опроса выбрали снижение рабочей нагрузки
[256].
Все данные говорят о том, что мы не можем обойтись без ежедневной внушительной порции «безработности». Если мы будем работать меньше, нам станет более доступно то, что нам также важно: семья, общественная деятельность, развлечения и отдых. Не случайно в странах с самыми короткими рабочими неделями самое большое количество добровольцев и самый большой социальный капитал.
Теперь, когда мы знаем, что хотим работать меньше, встает второй вопрос: как нам этого добиться?
Мы не можем попросту взять и переключиться на 20-или 30-часовую рабочую неделю. Сначала идею сокращения количества рабочих часов следует возродить в качестве политического идеала. Затем мы можем сокращать рабочую неделю шаг за шагом, меняя деньги на время, вкладывая больше денег в образование, развивая более гибкую пенсионную систему и создавая правовые основы для отпусков по уходу за ребенком для мужчин.
Все начинается с изменения системы вознаграждений. Сейчас работодателям дешевле держать одного работника, работающего сверхурочно, чем нанять двоих на полставки
[257]. Это объясняется тем, что многочисленные затраты на рабочую силу, такие как медицинское обес — печение, рассчитываются на одного работника, а не исходя из часа работы
[258]. Кроме того, мы как индивиды попросту не можем в одностороннем порядке решить работать меньше. Поступив так, мы рискуем утратить статус, упустить карьерные возможности и в конце концов вовсе потерять работу. Недаром сослуживцы следят друг за другом: кто пробыл на рабочем месте дольше всех? Кто отработал больше часов? В конце рабочего дня почти в каждом офисе можно увидеть за столами уставших сотрудников, бесцельно просматривающих в Facebook профили незнакомых им людей и дожидающихся, когда кто-нибудь из коллег встанет и первым уйдет из офиса.
Для того чтобы разорвать этот порочный круг, понадобится действовать коллективно — компаниями, а еще лучше — странами.
Хорошая жизнь
Когда в ходе написания этой книги я говорил людям, что пытаюсь найти решение самой серьезной проблемы нынешнего столетия, это вызывало у них живейший интерес. Не о террористах ли я пишу? Не об изменениях климата? Может быть, о третьей мировой войне?
Когда же я начинал говорить о досуге, их разочарование было прямо — таки осязаемым. «Мы же попросту приклеимся к телевизорам, разве нет?»
Мне это напоминало о строгих священниках и купцах XIX в., которые считали, что простонародье не в состоянии правильно распорядиться ни правом голоса, ни достойной заработной платой, ни тем более досугом, и выступали за 70-часовую рабочую неделю как за действенный инструмент борьбы с алкоголизмом. Но ирония заключается в том, что именно в промышленных городах, где приходится слишком много работать, все больше и больше людей ищут спасения в бутылке.
Сегодня другие времена, но кое-что не изменилось: в перегруженных работой странах, таких как Япония, Турция и, конечно, Соединенные Штаты, слишком много смотрят телевизор. В США — до пяти часов в день; за жизнь успевает набежать девять лет. Американские дети проводят перед телевизором в полтора раза больше времени, чем в школе
[259].
Однако настоящий досуг — не роскошь и не порок. Он жизненно необходим нашему мозгу — так же, как нашему телу требуется витамин C. Никто на смертном одре не думает: «Если бы я только поработал еще несколько часов в офисе и чуть больше посидел перед ящиком». Конечно, правильно использовать море свободного времени будет непросто. Образовательные учреждения XXI в. должны учить не только трудиться, но и жить, что гораздо важнее. «Если люди не будут утомлены в свободное время, — писал в 1923 г. философ Бертран Рассел, — им подойдут не только пассивные и пустые развлечения»
[260].
Мы сможем распорядиться такой хорошей жизнью, но для этого нам понадобится время.
Работа — прибежище людей, у которых нет лучшего занятия.
Оскар Уайльд (1854–1900)
Глава 7
Почему не стоит быть банкиром
Густой туман окутал парк у здания нью-йоркской мэрии на рассвете 2 февраля 1968 г.
[261] Здесь собрались 7000 городских дворников, готовых взбунтоваться. Представитель профсоюза Джон ДеЛери обращается к собранию, стоя на крыше грузовика. Когда он объявил, что мэр отказывается идти на дальнейшие уступки, гнев толпы приблизился к точке кипения. Увидев, что люди начали бросаться тухлыми яйцами, ДеЛери осознал, что время компромиссов кончилось. Настало время выйти за рамки закона — но этот путь дворникам заказан по той простой причине, что выполняемая ими работа слишком важна.
