Конечно, рабочий Уильям Лидбитер несколько преувеличивал, пророча «разрушение вселенной машинами», но беспокойство луддитов трудно назвать безосновательным. Их жалованье стремительно сокращалось, рабочие места таяли, словно снег под солнцем. «Как этим мужчинам, выброшенным с работы, обеспечивать свои семьи? — вопрошали суконщики Лидса в конце XVIII в. — Кто-то говорит: начните и освойте новое дело. Предположим, мы так и поступим; но кто будет содержать наши семьи, пока мы заняты этой непростой задачей? А когда мы его освоим, откуда нам знать, что наши старания были не зря? Ведь может появиться другая машина, которая отберет у нас и это дело»
[315].
Бунт луддитов, достигший своего пика в 1811-м, был жестоко подавлен. Более ста человек суд приговорил к повешению. Луддиты объявили войну машинам, но машины победили. В итоге этот эпизод представляют незначительной заминкой в марше прогресса. В конце концов машины породили столько новых рабочих мест, что их оказалось достаточно даже после демографического взрыва XX в. Как сказал дерзкий вольнодумец Томас Пейн, «каждая машина для упрощения труда — благословение для великой семьи, частью которой мы являемся»
[316].
И это так. Слово «робот» происходит от чешского robota — «работа», «труд». Человек создал роботов, чтобы они делали именно то, чего люди предпочли бы не делать сами. «Машины должны работать в угольных шахтах, — с энтузиазмом писал Оскар Уайльд в 1890 г., — кочегарить на пароходах и чистить улицы, развозить письма в дождливые дни, делать утомительную и неприятную работу». Согласно Уайльду, древним грекам была известна неудобная истина: для цивилизации нужны рабы. «Будущее мира зависит от механического рабства — рабства машин»
[317].
Однако для будущего мира не менее важен механизм перераспределения. Нам следует придумать систему, которая гарантировала бы, что Второй век машин принесет пользу всем, — систему, которая возместит убытки проигравшим. Последние 200 лет такой системой был рынок труда, беспрерывно кующий новые рабочие места и тем самым перераспределяющий плод ы прогресса. Но насколько еще его хватит? Что, если страхи луддитов были хотя и преждевременными, но все же пророческими? Что, если большинство из нас в долгосрочной перспективе обречены отстать в беге наперегонки с машиной?
Что можно сделать?
Средства защиты
Согласно многим экономистам, выхода практически нет. Тенденции ясны. Неравенство продолжит расти, и каждый, кто не освоит навыка, недоступного машинам, останется на обочине. «Специальности, обслуживающие лиц с высокими заработками практически каждый момент их жизни, действительно станут одним из главных источников новых рабочих мест в будущем», — пишет американский экономист Тайлер Коуэн
[318]. Хотя низшим классам будут доступны такие удобства, как дешевая солнечная энергия и бесплатный wi-fi, разрыв между ними и ультрабогачами будет больше, чем когда бы то ни было.
Кроме того, даже по мере обеднения деревень и городов периферии смычка богатства и образованности будет укрепляться. Мы уже видим, как это происходит в Европе: испанским технарям проще найти работу в Амстердаме, чем в Мадриде, а греческие инженеры повышают ставки и отправляются в города вроде Штутгарта и Мюнхена. Выпускники колледжей переезжают поближе к тем, кто тоже окончил колледж. В 1970 — х гг. самый образованный город Америки (в смысле доли жителей со степенью бакалавра) был на 16 процентных пунктов образованнее самого необразованного города. Сегодня разрыв вдвое больше
[319]. Если раньше люди судили друг о друге по происхождению, то сегодня они судят по дипломам. Покуда машины не могут оканчивать колледж, ученая степень окупается хорошо, как никогда прежде.
Неудивительно, что нашим обычным ответом было влить побольше денег в образование. Вместо того чтобы обгонять машину, мы изо всех сил стараемся от нее не отставать. В конце концов, именно массовые вложения в школы и университеты позволили нам приспособиться к технологическим цунами XIX–XX вв. Но тогда для повышения потенциального дохода нации фермеров требовалось совсем немного — базовые навыки вроде чтения, письма и счета. Подготовить наших детей к новому веку будет значительно более трудным делом, не говоря уже о его дороговизне. Плоды с нижних веток уже собраны подчистую.
Либо мы можем внять совету голландского гроссмейстера Яна Хейна Доннера. Когда его спросили, какую стратегию он выбрал бы в игре против компьютера, он ответил, почти не задумываясь: «Я бы взял с собой молоток». Избрать этот путь — значит последовать по стопам императора Священной Римской империи Франциска II (1768–1835), запретившего строительство заводов и железных дорог. «Нет, нет, я не собираюсь иметь с этим ничего общего, — заявил он, — иначе в стране может случиться революция»
[320]. Из-за его сопротивления австрийские поезда и в XIX в. приводились в движение лошадьми.
Любому желающему продолжить собирать плоды прогресса придется придумать решение порадикальнее. Мы приспособились к Первому веку машин посредством революции в образовании и социальных пособиях, и Второй век машин требует не менее решительных мер. Таких мер, как сокращение рабочей недели и введение универсального базового дохода.
Будущее капитализма
Нам сегодня трудно вообразить общество будущего, в котором оплачиваемый труд не будет являться альфой и омегой нашего существования. Но неспособность представить себе мир, где все иначе, свидетельствует только о бедности фантазии, но никак не о невозможности перемен. В 1950-х мы не могли вообразить, что холодильники, пылесосы и, самое главное, стиральные машины позволят рекордному числу женщин выйти на рынок труда, но, тем не менее, это случилось.
Однако курс истории определяет не сама технология. В конечном итоге мы, люди, решаем, какой быть нашей судьбе. Сценарий расового неравенства, намечающийся в США, не является единственно возможным. Альтернатива в том, что в какой — то момент в этом веке мы откажемся от ставшего догмой представления, будто для жизни необходимо работать. Чем богаче мы становимся как общество, тем менее эффективно рынок труда будет распределять богатство. Если мы хотим сохранить преимущества, которые дают технологии, у нас остается только один вариант: перераспределение. Массовое перераспределение.
