Марлен мрачно улыбнулся, сжимая рукоятки. Поведя стволом, он нажал на спуск и выпустил короткую очередь. До танка было не более полусотни метров, а пуля «Браунинга» и со ста метров прошивает стальной лист в двадцать пять миллиметров. Борт «Фиата-Ансальдо» был тоньше…
Звездчатые дыры от попаданий изукрасили танковую «броню», и офицер, торчавший в люке, заорал от боли.
– Что, сука, лапку больно? – процедил Исаев.
Он уже хотел было снять танкиста, но кто-то из бедуинов опередил его, засадив в итальянца из старенького «ли-энфильда». В тот же момент рванул бензобак, и танк, съехав со склона, загорелся.
А на бархан уже въезжала новая цель – трехосный грузовик «Спа-Довунке», в кузове которого прятались под тентом неустрашимые солдаты дуче. Очередь, пущенная по кабине, разнесла двигатель, и грузовик едва не перевернулся. Став боком, он задымил, а итальянцы, громко крича, посыпались из кренившегося кузова, разбегаясь и паля во все стороны из «беретт».
Еще одна очередь добила трехосник – он вспыхнул, потом стали рваться запасные канистры с бензином, и Марлен переключился на итальяшек. Впрочем, бедуины и сами с ними справлялись, стреляя со скал.
Солдатам деваться было некуда, они падали на песок, двое даже залезли под грузовик, и очень невовремя – «Дуванке» медленно перевернулся вверх колесами. Огонь заревел еще сильнее.
И было явление третье: на изъезженный бархан выбрался еще один танк, поводя 37-мм пушкой. Марлен, не думая, выпустил очередь по башне, но пули не смогли ее пробить. Тогда он повел дулом, сосредотачивая огонь на гусенице.
В ленте, кроме обычных патронов, хватало и тех, что отмечались красными кончиками – это были трассирующие. Расстояние до цели было совсем невелико, поэтому трассеры не успевали разгореться красивым малиновым пламенем, они лишь протягивали дымные шнуры, соединяя дуло пулемета и траки. Короткой очереди хватило, чтобы гусеница лопнула.
В ту же секунду, перекрывая жалобный звон, грохнула пушка. Исаев лишь вжал голову в плечи. Снаряд усвистал в пустыню, а вот 12,7-мм пули перебили «Фиату-Ансальдо» вторую гусеницу.
Неизвестно, кто из экипажа танка оказался дурнее – его командир или механик-водитель, а только бронемашина взревела, пуская синий выхлоп, и двинулась вперед, вниз по склону бархана. Лопнувшие гусеницы были с лязгом отброшены, и катки танка погрузились в песок. Двигатель взревел и заглох – «Фиат-Ансальдо» сел по самое днище.
Исаев злорадно усмехнулся – танк стоял на склоне, открывая верх корпуса и башни, где броня была тоньше всего. Очередь легко пробила верхний люк, задевая моторный отсек. Горючее и боеукладка вспыхнули одновременно. Рвущиеся снаряды чудом не сорвали башню, лишь огонь рвался изо всех щелей, испепеляя все живое внутри корпуса.
– Готов! – возбужденно заорал Антон.
– Ага, – выдохнул Марлен.
Надо полагать, бедуинам было лучше видать сверху – крича и потрясая винтовками, они побежали к подбитым машинам, добивая немногих уцелевших.
Шейх мог быть доволен: трофеи перепали знатные.
– С викторией вас! – ухмыльнулся Лушин.
– И вас, – церемонно ответил Исаев.
Глава 22. Большое откровение
Шейх Халид был очень благодарен Марлену, который, по сути, в одиночку отбил нападение заплутавшего итальянского отряда. А уж сколько нужных и просто красивых вещей досталось кочевникам! А оружия сколько!
Поэтому, когда истекла неделя, Халид исполнил свое давнее обещание – выделил верблюдов и дал проводника. Причем в дорогу Исаева с Лушиным снабдили по высшему классу – и водой обеспечили, и провизией. Бедуины редко ели мясо, но тут уж расстарались, напекли и наварили. И оружием обеспечили – выделили три автомата «беретта», с виду смахивавших на «ППШ» с плоским магазином-рожком.
Весь день Марлен с Антоном отсыпались да отъедались, а вечером, когда село солнце, тронулись в путь.
Их провожатый был молод, но преисполнен достоинства. Звали его Саид. Он важно объяснил Лушину, что поведет их от колодца к колодцу до самой реки.
Впрочем, прирожденная живость скоро смазала нарочитую суровость Саида. Еще не взошла луна, а бедуин уже вовсю болтал с Антоном, повествуя о тайнах пустыни.
Остановку по пути сделали совсем короткую, ради Марлена. Луна выбеливала пески и, чудилось, покрывала барханы изморозью – так было холодно. Пустыня быстро остывала после дневного зноя, поэтому даже скромный костерок из травы, нескольких веточек акации и пересохшего кизяка согревал озябшее тело.
– Вот ведь время… – задумчиво проговорил Лушин, подкладывая в огонь откопанный корень. – Бедуины приняли ислам, стали говорить по-арабски, но ведь это лишь в последнюю тысячу лет, а кто их предки, никто не знает. Раньше в этих местах проживали ливийцы, а западнее – гараманты. Может, и те самые древние египтяне, что строили пирамиды, тоже добавили своей крови бедуинам. Кто знает… Вот тот же Халид потчевал тебя всякими пустынными снадобьями. Может, эти его знания еще от гарамантов – те, говорят, сведущи были в знахарстве, как и в колдовстве, впрочем. И откуда взялись сами гараманты, тоже неясно. Античные авторы намекают, что предки этих полукочевников явились из-за моря. С Крита? Или из самой Атлантиды? Как теперь узнать?
– Ты веришь в Атлантиду? – улыбнулся Исаев.
Антон пожал плечами.
– Ну, как – верю… Тут надо точно знать. Понимаешь, Платон слишком подробно дал координаты Атлантиды. Разве так поступают, когда говорят о выдуманной стране? Не в тридевятом царстве, тридесятом государстве, а конкретно – за Геркулесовыми Столпами. Причем Платон в тексте, не помню уже, в «Тимее» или в «Критии», говорит, что за Атлантидой, дальше на западе, лежит земля, которая и ограничивает «тот истинный понт». Может, он Америку имел в виду?
– Может, и так, – проговорил Марлен, благодушествуя.
Сейчас его уже не грызло беспокойство – они возвращались домой, на Родину. Еще не было ясно, как именно добраться до родных мест, но движение уже начато, а с трудностями они справятся.
Антон беспокойно поерзал.
– Марлен… – начал он неуверенно.
– М-м?
– Я все эти дни хотел тебя спросить…
– Не тяни.
– Понимаешь, когда ты лежал в лихорадке, ты был весь мокрый, метался, просил пить… И бредил.
Исаеву стало зябко в душе, и он поежился.
– Бредил? – переспросил он, напрягаясь.
– Да… Только это был не совсем… разгул больного воображения. Ты не гонял чертей, как пьяницы, а вспоминал какую-то девушку…
– Наташу, – облегченно сказал Марлен.
– Да, ты звал именно ее! И еще… Ты постоянно просил прощения у матери… Извинялся… Хм… За то, что ты с батей здесь, а она осталась в будущем.
«Та-ак…»
– В будущем? – изумился Исаев, чувствуя, что фальшивит.
