Книга Жизнь, страница 87. Автор книги Кит Ричардс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жизнь»

Cтраница 87

Когда я улизнул со свадьбы, то направился в кабинку туалета в Byblos. И вот я отливаю, а в соседней кабинке, слышу, кто-то всасывает воздух. “Либо не пались, – говорю, – либо не тихарись”. А в ответ голос: “Хочешь – угощайся”. И это был Брэд Клайн, который потом стал моим хорошим корешем. Он промышлял трансфером, транспортировкой дури. Был очень образованный, чистенький по виду парень и использовал этот имидж, чтобы пробиваться по жизни. Он потом все-таки начал барыжить коксом и втянулся в это дело сильнее, чем нужно, но, когда я его встретил, это была только шмаль. Брэд уже умер – обычная старая история. Если зарабатываешь этим дерьмом, не суй в него нос. А он сунул, и к тому же у него никогда не получалось вовремя выйти из игры. Но в день нашего знакомства мы с Брэдом ушли вместе тусовать и оставили свадьбу гулять без нас.

Мне удалось узнать, какой Бианка человек, только потом. Мик никогда не хочет, чтобы я разговаривал с его женщинами. Кончается все их рыданиями на моем плече, потому что они узнают, что он опять не удержался и сходил налево. Что же мне теперь делать?! Ну, родная, до аэропорта ехать еще далеко, надо пока подумать. Кто только не проливал слезы на это плечо: Джерри Холл, Бианка, Марианна, Крисси Шримптон… Столько перепорченных рубашек. И они меня спрашивают, что им делать! А я, блин, откуда знаю? Не я же с ним ебусь! Приходит ко мне однажды Джерри Холл, сует записку от какой-то девицы, в которой буквы задом наперед – отличный шифр, Мик! – “Я буду твоей любовницей всегда”. И всего надо было сделать – поднести ее к зеркалу и прочитать. “О-о, ну что он за сволочь такая”. И я в самой неподходящей роли утешителя, “дядюшки Кита”. А ведь эту роль мало кто со мной ассоциирует.

Поначалу я думал, что Бианка – просто обычная вертихвостка. Она к тому же какое-то время держалась отстраненно, из-за чего никто в нашем кругу к ней особо не проникся. Но, познакомившись поближе, я обнаружил, что она дама умная и, что впечатлило меня больше всего, сильная. Она потом стала публичным лицом “Международной амнистии” и чем-то вроде странствующего посла своей собственной гуманитарной организации, а это немалое достижение. Очень миловидная и все такое, но также с очень решительным характером. Неудивительно, что Мик с ней не справился. Единственный недостаток был в том, что шуток она не воспринимала напрочь. Было б у нее чувство юмора, я бы сам на ней первый женился!

Начало отношений между Миком и Бианкой точно совпало с нашим отъездом из Англии. Так что в ситуации уже присутствовал явный конфликт, обозначилась трещина. Бианка привезла с собой кучу всякого багажа и народа, втянула в это Мика, но никому другому это было совершенно не интересно, и я уверен, что на сегодня это не интересно и самой Бианке. Но даже тогда я ничего не имел против нее как человека – мне только не нравилось, как она и ее тусовка влияли на Мика. Это отдалило его от остальных, а Мик и без того всегда стремился как-нибудь отделаться. Мик мог взять отпуск и исчезнуть на две недели, мог решить, что он будет работать наездами из Парижа. Бианка была беременна, и их дочка, Джейд, родилась той осенью – Бианка как раз жила тогда в Париже. Ей не нравилась жизнь в “Неллькоте”, и я ее не виню. Короче, Мик разрывался.

В те самые первые дни в “Неллькоте” мы отправлялись на променад вдоль пристаней, или до Cafe Albert в Вилльфранше, где Анита пила свой пастис. Мы, очевидно, выделялись в этой местности, но были уже довольно закаленные и несильно переживали по поводу того, что думают о нас окружающие. Однако насилие случается в жизни, когда меньше всего его ждешь. Тони-Испанец, который приехал одним из первых, пару раз спас мне жизнь – либо буквально, либо иначе, – а в городке Болье, одном из ближних мест, куда мы выбирались из “Неллькота”, он спас мою шкуру. У меня был “ягуар”, E-type, на котором я поехал в Болье с Марлоном и Тони на борту и припарковался в месте, где, как нам сказали два чувака, на вид вроде служащие гавани, было запрещено. Один подошел, сказал: “Ici” –и поманил нас с Тони в контору гавани. Мы с Тони пошли за ним, оставив Марлона в машине, – думали, что на пару минут, да и он был в пределах видимости.

Тони учуял все раньше меня. Два каких-то французских рыбака постарше нас. Один стоял к нам спиной. Когда он закрывал дверь на замок, Тони на меня зыркнул. Только сказал: “Прикрой сзади”. Он рванулся как молния, сунул мне в руки стул, запрыгнул на стол с еще одним стулом и врезал им, так что щепки посыпались. Мужики были как следует ужратые – они только что пообедали с вином, кое-что осталось на столе. Я тут же наступил на шею одному, пока Тони уделывал другого. Потом Тони метнулся к моему, который был перепуган до усрачки, и Тони еще раз врезал ему по голове. “Пойдем отсюда”. Пинком открыли дверь. Все кончилось за какие-то секунды. Эти на полу стонут и хнычут, везде разлитый кларет, сломанная мебель. Они ведь меньше всего ждали нападения – крупные такие морячки, никаких разговоров вокруг да около, им нужно было над нами поглумиться, отлупить. Планировали устроить себе веселуху с парой волосатиков. Марлон сидел в “ягуаре”. “Пап, ты где был?” – “Ничего, все нормально”. И по газам: “Поехали”. Но какие приемы в исполнении Тони-Испанца! Это был балет, его триумфальный выход. По сравнению с Тони Дуглас Фэрбенкс просто отдыхал. Самая скоростная реакция, какую я только видел, а я видел кое-что. Я в тот день выучил важный урок из его учебника: когда чутье говорит, что назревает проблема, действуй. Не жди, пока она назреет.

Через три дня на порог заявились копы. У них был ордер только на меня, потому что Тони никто не знал, и вообще он уже отбыл обратно в Англию. Последовала нескончаемая канитель с судебными следователями, но к моменту, когда дело поднялось на ступеньку-другую повыше, они поняли, что этим ребятам рассчитывать не на что. Когда всплыли факты и выяснилось, что они нас запугивали, что у меня ребенок остался в машине и что вообще с самого начала не было никаких оснований тащить нас в эту контору, неожиданно, как по волшебству, обвинения испарились. Уверен, что адвокат тогда обошелся нам недешево, но в конце концов те ребята решили, что не стоит заявлять перед судом, что в их собственной конторе их уделали два ненормальных англичанина.

Я не был в полной завязке, когда поселился в “Неллькоте”. Но есть разница между “не завязать” и “сидеть”. Сидишь ты тогда, когда не способен делать ничего, пока не доберешься до отравы. На это уходит вся твоя энергия. В общем, я прихватил с собой небольшую дозу на всякий пожарный, но по моим меркам я был все равно что в завязке. В какой-то майский день, спустя не так уж много времени после приезда, мы отправились на картинговую трассу в Канне, и там мой карт перевернулся и протащил меня пятьдесят ярдов спиной по бетону, ободрав с меня кожу как с кору с дерева. Я окарябался почти до костей. И прямо тогда, когда я вот-вот собирался записывать диск, – как раз то, что мне было нужно. Врач сказал: “Будет очень больно, месье. Рана должна быть чистой. Я буду посылать к вам человека ежедневно, он будет вас проверять и делать перевязки”. И каждое утро у меня стал появляться этот медбрат, который раньше служил в медсанчасти в действующей французской армии. Он прошел Дьен Бьен Фу, последний оплот французской армии в Индокитае, он прошел Алжир; он перевидал море крови и потому работал четко и быстро. Такой ссохшийся мужичок, крепкий как гвоздь. Он делал мне укол морфия каждый день, и без этого морфия мне было никак. Каждый раз, вколов мне дозу, он бросал шприц, как дротик, в картину на стене, всегда в одну и ту же точку – прямо в глаз. Естественно, потом лечение кончилось. Но теперь из-за этой раны я сидел уже на морфии, как раз когда я думал, что слез. Так что приоритеты поменялись, я должен был достать дури.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация