В ходе этой войны все изменилось с точностью до наоборот. Теперь солдатам приходилось воевать в простых солдатских сапогах, так называемых «берцах», без какого-либо дополнительного утепления и оснащения и в до смешного тонких плащ-палатках даже в продуваемых всеми ветрами горах Норвегии и дожидаться, трясясь от холода, сбора зимней одежды по всей Германии, в результате чего сотни здоровых молодых людей возвращались домой с отмороженными руками и ногами. И ныне мы ожидали пригодных для транспорта в горах тягловых мулов, отличных горных орудий образца 1936 года
[13] и соответствующих вьючных седел для их перевозки. Но в комплекте поставки отсутствовали приспособления для закрепления отдельных орудийных элементов. Передние и задние элементы вьючных седел представляли собой конструкции чехословацкого производства и не соответствовали поставленному типу орудия. Одного этого обстоятельства хватало, чтобы снизить боеспособность нашего дивизиона. Кроме этого, были и еще многочисленные нестыковки. Так, для каждой горной батареи отсутствовал совершенно необходимый для ее установки саперный комплект, зато вместо него имелся набор из пилы, четырех кирок и некоторого числа лопат.
Нам приходилось обходиться тем, что имелось в комплектах поставки, и каким-то образом возмещать отсутствующее. Я отправил одного из офицеров в 1-ю горнострелковую дивизию, чтобы он раздобыл там опору для вьючного седла. Мы, используя ее как образец, изготовили в походной мастерской с помощью всех слесарей и кузнецов такие опоры для каждого из пятидесяти шести вьючных седел под горные орудия, а также несколько штук про запас.
Таким же образом импровизированные шорники и сапожники переделывали передние и задние элементы для вьючных седел. Здесь имелись свои сложности. Подгонка вьючных седел на мулов требовала опыта, которым, кроме меня, обладали только четыре офицера горной артиллерии. Поэтому мы все четверо целыми днями возились с различными инструментами. Остальных офицеров и унтер-офицеров я задействовал на занятиях по стрельбе в горных условиях и тактике войны в горах, в то время как имеющие опыт горной войны четыре офицера формировали команды орудий. Артиллеристы столь ревностно изучали материальную часть, что каждый вечер уходили в свои места расквартирования вместе с орудиями и там их снова разбирали и собирали.
Уже через три дня нас посетил генерал, командовавший корпусом. Он, некогда сам горный артиллерист, особо выказал восхищение учебным стендом для обучения стрельбе в горах. Хочу надеяться, что после этого он запомнил меня не только как командира с самыми плохими лошадьми.
Несмотря на напряженную работу, жили мы совсем даже неплохо. Наше гостеприимное селение тонуло в тени фруктовых садов и цветущих акаций. Хаты в нем были выстроены лучше и удобнее для жизни, чем на Украине. В них полы были из струганых досок, меблировка производила впечатление более богатой. Дом, в котором квартировал я, располагался ближе к окраине деревни. Тем не менее ночевал я не в комнате, а в палатке, перед которой стояли большой стол и стулья. Отсюда можно было наслаждаться широким видом на деревенский выгон, где местные казаки ежедневно тренировали своих лошадей. Из-за палящей жары я позволил своим людям ходить в одних только спортивных шортах и беговых туфлях – том самом одеянии, в котором мы обычно оставались на привалах во время длинных переходов. Так что теперь мы целыми днями ходили едва ли не полностью обнаженными и загорели до бронзового цвета кожи, напоминая индейцев. Среди колхозных производств была и куриная ферма. Так что яйцами и курятиной мы были обеспечены свыше меры, а кроме того, в изобилии фруктами и местной водкой.
В результате такого обжорства я схватил жестокий понос, после чего наш доктор Нитман предписал мне строжайшую диету. Уезжая на два дня в служебную командировку, он передал боксеру Хайну два мешочка – один с сухарями, а другой с овсяными хлопьями. Я не должен был ни в коем случае есть ничего другого и пить только чай. Однако Хайн все же не был чудовищем. Он и сам любил отменно поесть, а уж водки употреблял ничуть не меньше своего командира. Когда Нитман вернулся к вечеру следующего дня, я сидел за столом перед своей палаткой, уплетая уже наполовину съеденную утку, закусывая ее салатом из огурцов и запивая кружками водки. От этой картины Нитман пришел в ярость и устроил мне жестокий разнос. Я же ответил ему песней, не вполне складной, зато громкой, отбивая при этом такт кружкой:
Жизнь полна страхов, но человек отбрасывает их,
Если ничто больше не стоит его забот.
Он дерзко несется верхом навстречу судьбе.
И то, что не встретится ему сегодня, все же встретит его завтра.
Ровно через шесть дней мы снова двинулись в путь, на этот раз в качестве подразделения горной артиллерии, и догнали нашу дивизию уже в Майкопе. Город лежит на краю громадной лесной зоны, которая покрывает сначала еще довольно невысокие северные предгорья Западного Кавказа, а потом почти без просветов и сами горы. 1-я танковая армия, для которой здесь уже не было области применения, начала отходить назад. (С 15 августа перебрасывалась на восток – на моздокское направление. – Ред.) На этом участке фронта, где был возможен прорыв к перевалам Западного Кавказа, оставались обе горнострелковые дивизии и обе егерские дивизии (последняя из которых тоже получила вооружение и оснащение горнострелковой дивизии). Они были дислоцированы по большей части здесь и были готовы бросить свои передовые части навстречу врагу.
Положение на август 1942 года
Что было достигнуто к этому времени и чего еще предстояло достигнуть?
Конкретной целью Кавказской кампании было овладение нефтяными месторождениями. Это было задачей группы армий «А». Группе армий «Б» предстояло выполнить труднейшую задачу флангового прикрытия против ударов врага со стороны Курска, Воронежа и Сталинграда и далее вплоть до Каспийского моря. Наступление наших войск было остановлено только у Сталинграда.
Группе армий «А» 8 августа удалось занять небольшую область нефтяных месторождений у Майкопа (скважины были выведены из строя. – Ред.), однако дальнейшее наступление в направлении Баку удалось осуществить только до района несколько далее Моздока, где оно окончательно и заглохло (под контрударами советских войск и ударами советской авиации. – Ред.).
Такое развитие событий вполне определенно продемонстрировало, что поставленные обеим группам армий неслыханно громадные задачи оказались им не под силу. Вероятно, вполне возможно было бы взять Сталинград еще в августе, если бы до этого группа армий «Б» не была развернута к югу.
Ныне не существует никаких сомнений в том, что за совершенную стратегическую ошибку в первую очередь ответствен сам Гитлер, главным образом потому, что он с декабря 1941 года возложил на себя руководство всеми сухопутными силами вермахта.
Благодаря своевременно предпринятому отступлению русские войска смогли избежать запланированного для них германскими войсками окружения. Цель германского руководства, заключавшаяся в уничтожении значительной части русских сухопутных сил, достигнута не была.
