Наиболее удобным местом для обзора всего занятого врагом пространства была та самая гряда, откуда выбили русских. Я отдал приказ перебазировать туда мой НП и 2-ю батарею. Те часы, которые я там провел – должен был провести, поскольку вид оттуда действительно был всеобъемлющ, – принадлежали к самым страшным часам моей жизни. Командир саперов ничуть не преувеличивал. Между скальными глыбами и в различных углублениях лежали мертвые русские в таких количествах, что нельзя было сделать и шагу, чтобы не наступить на них. Порой два лежащих, одно на другом, тела оказывались еще и на третьем, скорчившемся под ними. По всей видимости, еще живые использовали уже мертвых как укрытие от свинцовой смерти. Я споткнулся об одно из тел и упал на другое, с вывалившимися из распоротого осколком живота кишками. Прямо рядом с моим лицом я увидел голову убитого без крышки черепа, а с другой стороны на меня смотрели остекленелые голубые глаза светловолосого матроса. Среди множества лиц нордического типа (на флот набирали отборных призывников, как правило, в основном русских (включая украинцев и белорусов). – Ред.) можно было увидеть также и узкоглазых калмыков или узбеков. У некоторых посмертное выражение лица было искажено ужасом, кое у кого – невыносимой болью, а порой на лицах можно было прочитать безмерное удивление, как будто своим уже потухающим взглядом они увидели иной свет. Некоторые из погибших в буквальном смысле прятали свои лица в траве, другие лежали с запрокинутыми головами, обратив лица к небу.
Разложение тел зашло уже далеко. Кожа мертвых была уже покрыта трупными пятнами или совсем почернела. Стоявший в воздухе отвратительный запах гниения можно было выносить, лишь постоянно держа во рту зажженную трубку. В зоне заградительного огня наших батарей убитых было больше всего.
– Да, натворили мы тут дел, – сказал я Людвигу. – Действие снаряда с чувствительным взрывателем против находящейся вне укрытия живой силы просто ужасно. Разрыв происходит, как только снаряд ударяется в землю. При этом на этой войне не существует полосы земли с воронками от снарядов, где можно было бы укрыться, как на Первой мировой.
Сколько здесь лежало трупов, сосчитать оказалось невозможно. Густой кустарник и скальные валуны позволяли видеть только незначительное пространство вокруг. Но если встать на какой-нибудь из валунов, то все окружающее пространство было заполнено мертвецами.
– Ничего подобного я тоже никогда в жизни не видел, – сказал Людвиг. – Теперь Звездную гору вполне возможно переименовать в Гору мертвых.
В одном месте, где, по крайней мере, окружность диаметром десять шагов была свободна от трупов, я установил свою стереотрубу. Командир 2-й батареи отыскал небольшой каменный блиндаж, который построили русские. Необходимость управления огнем и общий обзор отвлек нас от нашего ужасного окружения.
Ближе к обеду бой несколько стих. Мой ординарец нашел нас в новом месте. Одной рукой он закрывал нос и рот, а в другой нес полные котелки.
– Черт побери! Как только господин майор может выносить эту вонь! – С этими словами он поставил перед нами котелки, добавив: – Приятного аппетита!
Когда мы выбрались из блиндажа, с разбросанных повсюду трупов поднялись рои ядовито-зеленых мух, которые нацелились на принесенный нам обед. Мне уже было все равно. Так и так я не мог бы поднести ложку ко рту.
К нашему НП образовалось вскоре довольно оживленное движение из посыльных и просто никем не званных любопытствующих, что не ускользнуло от внимания вражеских артиллеристов.
Шшш-т-рэнг! – разрыв с перелетом.
Шшш-т-рэнг! – разрыв с недолетом.
Следующий снаряд упал опять с недолетом, но ближе к нам.
– Они стараются взять нас в вилку. Безошибочная тактика. Один из следующих выстрелов ляжет как раз в цель. Но не будем ждать этого. Рассредоточиться за скалами, живо!
Командир 2-й батареи со своими людьми предпочел переждать обстрел в небольшом блиндаже, где ему пришлось просидеть около получаса.
Поскольку поле боя внизу несколько сместилось, я установил свой НП снова на конусовидном обломке скалы рядом со своей палаткой, откуда мог отлично просматривать все ущелье Пшиша. Основной удар нашего наступления теперь наносился там, и именно туда я направил огонь всех батарей. Когда батальон Брауна форсировал реку и занял куполообразную гору по другую ее сторону, я отдал приказ обеим моим батареям горных орудий передислоцироваться в ущелье Пшиша. Потом я крикнул в тыловой лагерь, чтобы за нами последовали необходимые в ущелье подразделения.
– И скажите Хайну, – приказал я обер-вахмистру, – чтобы он со своим «Фольксвагеном» продвинулся как можно дальше вперед, ко мне навстречу.
– Но Хайн же с «Фольксвагеном» остался в Майкопе.
– Как так?
– Когда начальник финансового отдела вчера вечером вернулся, колонна снабжения уже снова двигалась в путь. И начальник финансового отдела сказал, что по этому случаю господин майор разрешил бы ему использовать «Фольксваген».
– Это совершенная неправда.
– Однако оба сегодня утром уехали, и Хайн просто не мог к этому времени вернуться.
– И в результате в маневренной войне я остался без подвижного КП. Что ж, если я еще хоть раз увижу господина начальника финансового отдела, то сожру его сырым на завтрак.
Мы спустились в ущелье, чтобы восстановить связь с егерями. Неподалеку от Пшиша я встретил Нобиса. Вскоре после этого появился связной из батальона Брауна с известием, что все без исключения офицеры этого батальона, а также передовой артиллерийский наблюдатель 1-й батареи погибли в результате попадания снаряда или, по крайней мере, были тяжело ранены.
– Но как это могло произойти?
– К нам пришел генерал из соседней дивизии и приказал всем офицерам собраться на совещание. Все ждали его, стоя одной толпой. Русские, естественно, это заметили. Когда генерал снова появился, русские дали один залп из нескольких орудий, и все офицеры погибли.
Майор Нобис был железным человеком, не склонным демонстрировать свои чувства. Но на этот раз я увидел его глубоко подавленным. От потрясения он долго не мог вымолвить ни слова. Затем он протянул мне руку и посмотрел прямо в глаза. Это выглядело так, словно ему было видение.
– Я думаю, – сказал он, – что один из нас не доберется до Туапсе.
– Я твердо убежден в том, – был мой ответ, двусмысленности которого Нобис в этот момент не мог заметить, – что мы оба не доберемся до Туапсе.
Шаумян
Окружение
Типичная картина ситуации, когда в горах одержана победа: командование еще не восстановило руководство своими войсками, все рвутся вперед по речной долине в стремлении преследовать неприятеля. Так происходит, по крайней мере, у нас, немцев. Русские имеют привычку в подобных обстоятельствах ожидать дальнейших приказов, что всегда облегчало нам отвод войск. Германский унтер-офицер в таких случаях брал инициативу на себя, руководствуясь старой прусской максимой: в сомнительном положении лучше делать что угодно, чем вообще ничего не делать
[19]. При этом порой возникала неразбериха, поскольку командование должно было прежде всего восстановить управление; тогда как на пятки наседал враг.
