Мы заходим в класс английского. Учитель узнает меня, улыбается и показывает на стул, который кто-то уже придвинул к парте Хизер.
Раздается последний звонок, и вместе с ним в класс входит Джеремайя и садится за парту прямо перед нами. У меня сердце екает: я вспоминаю его грустное лицо, когда он заметил Калеба на параде.
Учитель включает смартборд
[15], и тут Джеремайя поворачивается ко мне.
— Значит, ты — новая подружка Калеба? — Какой у него, оказывается, звучный голос.
Я на мгновение цепенею и чувствую, как заливаюсь краской.
— Это кто сказал?
— Городок у нас маленький, — отвечает он. — И я знаком с ребятами из бейсбольной команды. Твой папа у них своего рода легенда.
Я закрываю лицо руками.
— О, боже.
Он смеется.
— Да ничего. Я рад, что вы с Калебом встречаетесь. Это же просто идеально.
Опускаю руки и внимательно на него смотрю. Учитель рассказывает что-то о «Сне в летнюю ночь»
[16], настраивая компьютер, и все вокруг шелестят тетрадями. Я склоняюсь ближе и шепотом спрашиваю:
— Почему идеально?
Джеремайя чуть поворачивает голову.
— Из-за этой его затеи с елками. А ты работаешь на елочном базаре. Здорово же.
Хизер шикает на меня:
— Мне сейчас из-за вас попадет. Кому-то, между прочим, здесь еще учиться.
Я как можно тише спрашиваю:
— А ты почему с ним перестал общаться?
Джеремайя долго изучает парту, а потом поворачивается вполоборота, уткнувшись подбородком в плечо.
— Он рассказал, что мы раньше дружили?
— Он мне много чего рассказал, — отвечаю я. — Он же хороший парень, Джеремайя.
Взгляд Джеремайи упирается в стену.
— Все очень сложно.
— Правда? — спрашиваю я. — Это ты так считаешь или твои родители?
Он вздрагивает, а потом смотрит на меня, и во взгляде его читается: да кто она такая вообще?
Интересно, что бы сказали мои родители, узнав про срыв Калеба, пусть даже это и случилось много лет назад. Сколько я себя помню, они всегда твердили о том, как важно уметь прощать, и верить в то, что люди меняются. Мне бы хотелось надеяться, что на этот раз они не отступились бы от своих слов… Но во всем, что касается меня и тех, кто мне нравится, их реакция непредсказуема.
Мы с Хизер переглядываемся, и я виновато пожимаю плечами. Но другого шанса поговорить с Джеремайей у меня может и не быть.
— А ты обсуждал это с ними? — спрашиваю я.
— Они не хотят, чтобы у меня были проблемы, — отвечает он.
Меня ужасно огорчает — и возмущает, — что его родители, да кто угодно, считают Калеба проблемой.
— Но если бы это зависело только от тебя, вы бы общались по-прежнему?
Он снова смотрит на стену, на учителя, колдующего над компьютером. А потом поворачивается ко мне.
— Я был там. Я видел, как все произошло. Калеб был зол, как черт, но не думаю, что он бы причинил ей вред.
— Не думаешь? — спрашиваю я. — Ты знаешь, что он на это неспособен.
Он сидит, вцепившись в края парты.
— Ничего я не знаю, — бубнит он. — А тебя там не было.
Эти слова ударяют меня, как пощечина. Значит, дело не только в его родителях; он тоже сомневался, и он прав — меня там не было.
— Значит, ни один из вас просто не может сделать шаг навстречу, да?
Хизер постукивает меня по руке, и я отодвигаюсь от него. Весь урок Джеремайя глядит на чистую страницу в тетради, но так и не пишет ни слова.
Я замечаю Калеба только после уроков. Он выходит из математического крыла с Луисом и Брентом. Похлопав друг друга по плечам, они расходятся в разные стороны. Увидев меня, он улыбается и подходит.
— Ты знаешь, большинство людей отдали бы что угодно, лишь бы не ходить в школу, — шутит он. — Как прошел день?
— Случилось много интересного, — я прислоняюсь к стене в коридоре. — Я знаю, что ты наверняка никогда не использовал в речи слово «событийный», но мой день можно охарактеризовать именно так.
— Нет, не использовал, — соглашается он, встает рядом у стены, достает телефон и что-то набирает. — Посмотрю-ка в словаре.
Я смеюсь и тут замечаю Хизер. Она идет к нам. Девон отстает от нее на несколько шагов; он говорит по телефону.
— Мы едем в центр, — сообщает она, — за покупками. Хотите с нами?
Калеб смотрит на меня.
— Решай. Я сегодня не работаю.
— Конечно! — соглашаюсь я и поворачиваюсь к Калебу. — Пусть Девон сядет за руль. А ты пока посмотришь, что значит слово дня.
— Будешь дразниться — не угощу мятным мокко, — грозится он. А потом, ничуть не смущаясь, берет меня за руку, и мы выходим на улицу вслед за друзьями.
Глава четырнадцатая
Калеб отпускает мою руку лишь затем, чтобы распахнуть передо мной заднюю дверцу машины Девона. Я сажусь, он закрывает дверь и заходит с другой стороны. Усевшись на пассажирское сиденье, Хизер поворачивается ко мне и многозначительно улыбается.
Я нахожу для нее единственный подходящий ответ:
— Заткнись.
Она начинает шевелить бровями, и я чуть не покатываюсь со смеху. Но я так благодарна ей за то, что она перестала цепляться к Калебу. А может, она просто рада, что мы составили им с Девоном компанию.
Калеб садится в машину и спрашивает:
— Ну, что вам нужно купить?
— Подарки на Рождество, — отвечает Девон, заводит мотор и поворачивается к Хизер. — Кажется. Подарки ведь, да?
Хизер закрывает глаза и начинает биться лбом об оконное стекло.
Надо протянуть бедняге Девону руку помощи.
— Ясно, но кому ты будешь покупать подарок, Девон?
— Родителям, наверное, — отвечает он. — А ты?
Оказывается, все намного сложнее, чем я думала. Меняю тактику:
— Хизер, а если бы ты могла выбрать любой подарок на Рождество, что бы ты выбрала? Что угодно.
Хизер сразу понимает, к чему я клоню — она же не настолько бестолковая, как Девон.
— Отличный вопрос, Сьерра. Знаешь, я не из тех, кто многого просит, поэтому…
В этот момент Девон принимается настраивать радиоканалы. Мне стоит больших усилий, чтобы сдержаться и не пнуть его кресло. Калеб смотрит в окно, еле сдерживая смех. Хорошо хоть он понимает, в чем дело.
