Я беру яблоко и спешу на помощь маме, в контору. Сейчас почти во всех школах начались зимние каникулы, да и любители откладывать покупку елки на самый последний момент, наконец, спохватились. Поэтому на базаре с утра до вечера не протолкнуться.
В прежние годы, в эту предпраздничную неделю, я работала по десять часов в день. Но сейчас родители наняли в помощники пару старшеклассников, и у меня появилось чуть больше времени для себя.
Мы работаем с мамой плечом к плечу: помогаем посетителям, а если их нет, раскладываем на полках товар. Папа привозит еще две елки, обсыпанные искусственным снегом. В редкую минутку передышки мы собираемся у столика с горячими напитками и я замешиваю дешевый аналог мятного мокко. И рассказываю родителям о своих планах напечь еще печенья, которым мы с Калебом угощаем всех, кому привозим елки.
— Ты просто молодец, детка, — говорит папа. Но глядит не на меня, а куда-то на улицу. — Пойду проверю, как там рабочие.
Мы с мамой смотрим ему вслед.
— Наверное, нужно сказать папе спасибо, что он не запретил мне встречаться с Калебом, — замечаю я.
Кажется, папа решил придерживаться тактики «поживем — увидим» в отношении моего парня. А вот после нашей стычки с Эндрю он потребовал, чтобы тот передо мной извинился. Эндрю отказался и уволился.
Мама чокается со мной кружкой.
— Может, Калеб отложит часть своих чаевых и купит тебе подарок?
Она потягивает кофе, а я отвечаю:
— Я хочу подарить ему срез своей первой елки.
Ее молчание оглушительно, но я жду маминого ответа, поднося к губам свою пасхальную кружку. Отсюда, из конторы, я вижу, как Луис несет елку к машине. Зачем ему еще одна, размышляю я, если елка у миссис Трухильо уже есть?
Я поворачиваюсь к маме, и она говорит:
— Это лучший подарок для такого человека, как Калеб.
Я ставлю свою кружку и обнимаю ее, а она пытается не залить наши объятия своим кофе.
— Спасибо, что так хорошо к нему относишься, мам.
— Я верю в твое здравомыслие. — Она ставит кружку, берет меня за плечи и заглядывает мне в глаза. — И папа верит. Просто он решил оставить все как есть до нашего отъезда.
За ее спиной я снова вижу Луиса. Он возвращается на базар; его руки в рабочих перчатках. Я показываю его маме.
— Это Луис. Я его знаю.
— Один из новеньких старшеклассников, которых мы наняли. Папа говорит, он хороший работник.
В следующий свой перерыв я подогреваю мокко, доливая в него немного горячего кофе. Вдруг за спиной кто-то произносит:
— Может, и мне сделаешь, пока ты там?
— Зависит от того, что мне за это будет, — отвечаю я и поворачиваюсь к Калебу.
Он достает из кармана куртки зеленую вязаную шапку с фетровыми игрушками и мягкой желтой звездой. Шапку в виде елки! И натягивает ее на голову.
— Хотел приберечь на потом, но ради мокко надену сейчас.
— Зачем она тебе? — смеюсь я.
— Купил в секонд-хенде сегодня утром, — отвечает он. — Захотелось быть в тренде.
Я открываю рот.
— Я даже не знаю, что значит это слово.
Он улыбается и удивленно изгибает бровь.
— Тренд? Я в шоке. Тебе нужно установить приложение «толковый словарь». Я вот уже. Каждый день — новое слово. И когда используешь его в речи, зарабатываешь очки.
— А ты уверен, что правильно его использовал?
— Кажется, да, — отвечает он. — Это существительное. И означает что-то, связанное с модой.
Я качаю головой. Мне одновременно хочется и смеяться, и сорвать с него эту ужасную шапку.
— Ну, мистер, своей трендовостью вы только что заработали два леденца вместо одного.
Калеб предлагает печь печенье у него на кухне. Мама отпускает нас и желает хорошо провести время. То есть, вообще-то, она желает хорошо провести время, не говоря ни слова папе. И я решаю прислушаться к материнскому совету.
— Эбби будет рада нам помочь, — говорит Калеб, когда мы садимся в фургон. — Можешь и Хизер позвать.
— Хочешь верь, хочешь нет, но Хизер в панике придумывает подарок для Девона. Кажется, она вяжет ему рождественский свитер.
Калеб в притворном ужасе открывает рот.
— И она пойдет на это?
— Еще как. Нормальный подарок его тоже ждет, но Хизер будет не Хизер, если сначала не вручит ему уродский свитер, чтобы проверить реакцию.
Мы закупаемся продуктами и появляемся на пороге его дома, увешанные пакетами. Калеб пропускает меня вперед, и я вижу Эбби, которая сидит на диване и что-то быстро набирает в телефоне.
Не отрываясь от экрана, она говорит:
— Я подойду через минутку. А то мои друзья подумают, что меня похитили инопланетяне. Калеб, сними эту дурацкую шапку.
Калеб кладет шапку на кухонный стол. Он уже достал противни, мерные ложки, стаканы и большую керамическую миску.
— А ты будешь писать мне из Орегона? — спрашивает он. — Чтобы я не подумал, что тебя похитили инопланетяне?
Я смеюсь, но смех звучит натянуто, и, впрочем, так оно и есть. Меньше чем через неделю нам с ним придется как-то расставаться.
Я разбираю пакеты и выкладываю продукты на стол.
Звонят в дверь, и Калеб кричит сестре:
— Ты кого-то ждешь?
Она не отвечает, наверное, по-прежнему сидит, уткнувшись в телефон. Калеб закатывает глаза и идет открывать. Я слышу, как открывается дверь, и… наступает тишина.
Наконец Калеб произносит:
— Привет. Что ты здесь делаешь?
И тут я слышу голос — знакомый, глубокий, звучный, — который доносится от порога.
— Так ты, значит, здороваешься с бывшими лучшими друзьями?
Я едва не роняю ячейку с яйцами. Понятия не имею, каким ветром сюда занесло Джеремайю, но мне ужасно хочется немедленно сплясать победный танец, потрясая в воздухе руками.
Ребята входят на кухню, и я делаю невозмутимый вид.
— Привет, Джеремайя.
— Привет, девушка с елочного базара.
— Знаешь, я не только елки продаю.
— Поверь, я в курсе. Если бы не твои уговоры и допросы, меня бы здесь не было.
Калеб улыбается и непонимающе переводит взгляд с меня на своего друга. Я так и не рассказала ему, что Джеремайя и Кассандра приходили тогда на базар.
— Не могу сказать, что теперь все прекрасно, — продолжает Джеремайя, — но я поговорил с мамой и Кассандрой, настоял на своем и… видите, я здесь.
Калеб поворачивается ко мне. В его глазах растерянность и невысказанная благодарность. Он потирает лоб и смотрит в кухонное окно.
