Я начинаю складывать продукты в пакет. Этот момент важен для них, и я тут ни при чем.
— Вам, ребята, нужно поговорить. А я пойду к Хизер.
Все еще глядя в окно, Калеб просит меня не уходить, но я прерываю его.
— Поговори с другом. — Я даже не пытаюсь спрятать улыбку. — Вы давно не разговаривали.
Я поворачиваюсь к выходу с пакетами в руках. Калеб смотрит на меня с обожанием.
— Позже встретимся, — говорю я.
— В семь часов нормально? — спрашивает он. — Хочу кое-что тебе показать.
— Жду не дождусь, — с улыбкой отвечаю я.
У самого выхода слышу, как Джеремайя произносит:
— Я скучал по тебе, брат.
Мое сердце взмывает в небеса. Прежде чем открыть дверь, я делаю глубокий вдох. Я прикрываю дверь за собой и вижу Эбби, которая по-прежнему сидит на диване с телефоном и улыбается мне. И вид у нее в точности такой же счастливый, какой я себя сейчас ощущаю.
Мы отвозим последнее на сегодня дерево и банку печенья и решаем просто покататься. Калеб рассказывает, как прошло их воссоединение с Джеремайей.
— Не знаю, когда мы в следующий раз встретимся, — говорит он. — У него теперь своя компания, а у меня своя. Но мы обязательно будем видеться. И это здорово. Я думал, что мы больше никогда и слова друг другу не скажем.
— Это правда здорово, — киваю я.
Мы останавливаемся у дома Калеба. Он поворачивается ко мне.
— Это все благодаря тебе, — говорит он. — Ты потрясающая.
Мне хочется, чтобы это мгновение длилось вечно — мы вдвоем сидим в машине, переполненные чувством бесконечной благодарности друг к другу. Но Калеб открывает дверь, впуская холодный воздух.
— Пойдем, — произносит он и выходит.
Он обходит фургон и прогуливается по тротуару из стороны в сторону. Я же пытаюсь унять нервную дрожь в руках и открываю дверь. Выйдя из машины, растираю озябшие ладони, а Калеб подхватывает меня под руку, и мы неспешно идем гулять.
Мы минуем четыре соседних дома и заворачиваем за угол, в переулок, освещенный одним-единственным фонарем. Мостовая здесь покрыта выщербленным асфальтом с гладким бетонным водостоком прямо посередине.
— Гаражный переулок. Так мы его называем, — говорит он.
Чем дальше мы отходим, тем тусклее становится свет фонаря. Слева и справа короткие подъездные дорожки ведут к гаражам. Задние дворики обнесены высокими деревянными заборами, так, что свет из окон почти не пробивается на улицу. Я чуть не спотыкаюсь, наступив в водосток, но Калеб вовремя ловит меня за руку.
— Страшновато тут, — говорю я.
— Надеюсь, ты готова, — произносит он, — потому что сейчас тебя ждет большое разочарование. — Хотя его лицо и укрыто тенями, я вижу, что он пытается быть серьезным, но у него не слишком-то получается.
Мы останавливаемся на подъездной дорожке, ведущей к его дому. Он берет меня за плечи и разворачивает лицом к своему гаражу. Тень от козырька падает на большую металлическую дверь, скрывая ее почти целиком. Калеб берет меня за руку и тянет вперед. Срабатывает датчик движения, и над дверью включается свет.
— Мама же предупредила, что у меня проблемы с сюрпризами?
Я толкаю его в плечо.
— О нет!
Он смеется.
— Но я же не нарочно! На этот раз я даже не искал его специально. Пошел в гараж за канатом, а там вот он, лежит.
— Ты испортил маме сюрприз?
— Она сама виновата! — возмущается он. — Он лежал прямо в гараже! Но, думаю, ты обрадуешься, потому что тоже сможешь его увидеть. Только маме не говори, ладно?
Я отказываюсь верить своим ушам. Ведет себя совсем как мальчишка! Но это так мило, что даже бесит.
— Показывай уже, — говорю я.
Глава девятнадцатая
Датчик движения не гасит над нами свет, и Калеб подходит к пульту управления на двери. Под пластиковой крышкой скрывается клавиатура с кнопками.
— В детстве каждый год я просил Санту об одном, — начинает он, нажимая первую цифру кода. — Кое у кого из моих друзей была эта вещь, и я страшно им завидовал! Но мне ее так и не подарили. Потом я сдался и перестал просить, и родители, наверное, решили, что я уже перерос. Но это не так.
Он сияет.
— Ну покажи скорей! — я сгораю от нетерпения.
Его пальцы выстукивают четырехзначный код, и он закрывает крышку. Отступает назад, и дверь гаража медленно поднимается. Я почти уверена, что в детстве он не просил подарить ему кабриолет… хотя в этом случае мы бы здорово сегодня повеселились. Но вот дверь открылась наполовину, и я подныриваю под нее и заглядываю в гараж. Света, проникающего внутрь, вполне достаточно, чтобы разглядеть… батут? От смеха я падаю на колени.
— А что смешного? — удивляется Калеб. — Трамплин — это круто!
Я смотрю на него, но он прекрасно понимает, почему я в истерике.
— Ты сам-то слышал, что сказал? «Трамплин — это круто»? Да сколько тебе лет?
— Я достаточно взрослый, что меня не волнует, как это выглядит со стороны! — отвечает он. Дверь поднялась до конца, и он заходит. — Попробуй.
Я поднимаю глаза на деревянные потолочные балки.
— Здесь нельзя прыгать.
— Конечно, нельзя. Сколько тебе лет? — Он хватает батут с одной стороны и сгибает колени. — Помоги-ка.
Мы вытаскиваем батут на дорожку, останавливаясь каждые пару шагов.
— А ты не боишься, что мама услышит? — спрашиваю я. Но на лице его такой восторг — видимо, он решил, что стоит рискнуть. У меня так и не получилось научить его, как важно ожидание!
— У них в офисе праздничная вечеринка, — говорит он. — Она придет поздно.
— А Эбби?
— Пошла в кино с подругой. — Он наступает на свой ботинок, чтобы снять его, снимает второй и запрыгивает на батут. Не успеваю я снять одну туфлю, как он уже скачет, как обезумевшая газель. — Не тяни, иди ко мне!
Сбросив обувь, я взбираюсь на край батута и прыгаю на него в носках. Через несколько минут мы находим общий ритм, прыгаем кругами и хохочем. Когда один взлетает, второй опускается вниз. Калеб прыгает все выше, чтобы раскачать меня, и вскоре мы взлетаем так высоко, что он решает порисоваться и сделать кувырок.
Это просто невероятно — видеть его таким раскрепощенным, таким счастливым. Конечно, он не всегда серьезен, но сейчас все иначе. Он словно опять обрел то, что давно потерял.
Он умоляет меня попробовать перекувыркнуться, но я не решаюсь. В конце концов мы устаем, решаем передохнуть и плюхаемся на спины. В вечернем небе сияют звезды. Мы запыхались, грудь вздымается вверх-вниз, но постепенно дыхание выравнивается. Через минуту тишины автоматический свет в гараже гаснет.
