Он убегает, а мои родители открывают меню.
— Но неужели тебе не интересно, какой была бы твоя жизнь, если бы она не вращалась вокруг одного-единственного праздника? — не унимаюсь я.
Мама откладывает меню и внимательно изучает меня.
— А ты жалеешь о том, что не знаешь другой жизни, Сьерра?
— Нет, — отвечаю я, — но в том-то и дело, что мне не с чем сравнить. А у тебя до замужества было нормальное Рождество, как у всех. Ты знаешь, как это бывает.
— Я ни разу не жалела о том, что выбрала такую жизнь, — отвечает мама. — Я сама приняла решение и горжусь этим. Я выбрала жизнь с твоим папой.
— И жизнь у нас интересная, между прочим, — подхватывает тот.
Я делаю вид, что изучаю меню.
— А год-то какой выдался интересный.
— Но осталось лишь несколько дней, — вздыхает мама, и когда я поднимаю голову, она смотрит на папу с сожалением.
Калеб приезжает на следующий день после обеда. Рядом с ним в фургоне сидит Джеремайя. Они выходят, смеются и болтают: как будто и не было болезненной паузы в их отношениях.
Подходит Луис, снимая рабочие перчатки, чтобы пожать ребятам руки. Перекинувшись с ним парой слов, Калеб и Джеремайя идут в контору.
— Девушка с елочного базара! — здоровается Джеремайя и предлагает мне стукнуться кулаками. — Друг сказал, что вам нужна помощь с уборкой в Рождество. Возьмете меня в работники?
— А ты разве не будешь праздновать с родными? — спрашиваю я.
— Мы обмениваемся подарками поздно вечером, перед службой, — отвечает он. — А на следующий день встаем попозже и целый день смотрим футбол. Но я перед тобой в долгу, забыла?
Я смотрю на них с Калебом.
— Значит, у вас двоих все опять в порядке?
Джеремайя смотрит себе под ноги.
— Вообще-то, мои родители не в курсе, где я сейчас. Кассандра меня прикрывает.
— Но прикрывает с одним условием, — подхватывает Калеб. — Что в Новый год ее братец развезет по домам всю команду чирлидерш.
Джеремайя смеется.
— Работка та еще, но я готов. — Он пятится к выходу. — Пойду отыщу твоего папу и узнаю про работу.
— А ты? — спрашиваю я Калеба. — Поможешь нам сворачивать базар?
— Я бы тут весь день провел, если бы мог, — отвечает он. — Но у нас в семье есть традиции, и мне не хотелось бы от них отступать. Ты же понимаешь, правда?
— Конечно. И я рада, что вы сможете побыть втроем. — Я говорю искренне, но думаю, что сама вряд ли смогу радоваться утру Рождества. — Если все-таки сможешь вырваться, я ненадолго загляну к Хизер. Мы с ней и Девоном будем обмениваться подарками.
Он улыбается, но его глаза печальны и в точности передают мое внутреннее состояние.
— Я постараюсь приехать.
Мы ждем, когда вернется Джеремайя. Никто из нас не знает, что еще сказать. Мой отъезд становится реальным и совсем близким. Всего пару недель назад мне казалось, что этот день наступит не скоро. Можно было спокойно ждать того, что случится, и гадать, как далеко зайдут наши отношения. Теперь же мне кажется, что мы опоздали.
Калеб берет меня за руку и ведет за трейлер, подальше от посторонних глаз. Не успеваю я спросить, куда мы направляемся, как мы уже целуемся. Он целует меня, а я его, как в самый последний раз. А может, это и есть последний раз?
Наконец он отстраняется. Его губы покраснели и немного припухли. С моими, кажется, то же самое. Он гладит меня по щеке, и мы касаемся друг друга лбами.
— Прости, что не смогу помочь в Рождество, — говорит он.
— У нас осталось всего несколько дней, — шепчу я. — Не знаю, что нам делать.
— Приходи на службу при свечах, — говорит он. — На которую звала Эбби.
Я в смятении. Я давно не была в церкви. И мне кажется, что в канун Рождества его должны окружать люди, которые разделяют его веру и чувства.
На его щеке появляется ямочка.
— Я хочу, чтобы ты пришла. Пожалуйста.
Я улыбаюсь.
— Хорошо.
Он поворачивается и хочет уйти, но я беру его за руку и затаскиваю обратно за трейлер. Он удивленно смотрит на меня:
— Что-то забыла?
— Какое у тебя сегодня слово дня? — спрашиваю я. — Или ты уже не пытаешься произвести впечатление?
— Как можно во мне сомневаться? — негодует он. — На самом деле я проникся этими мудреными словами. Например, сегодня я выучил слово «диафанический».
Я таращусь на него.
— Впервые слышу.
Он торжествующе поднимает руки.
— Ура!
— Ладно, слово-то ты выучил, — лукаво прищуриваюсь я, — но что оно значит?
Он тоже прищуривается.
— Что-то хрупкое, неосязаемое. Погоди, а слово «неосязаемый» ты знаешь?
Я смеюсь и вытаскиваю его из нашего укрытия.
Луис машет издалека и подбегает к нам.
— Мы с ребятами нашли вам идеальную елку, — говорит он. Я рада, что Луис теперь в нашей команде. — Только что погрузили в фургон.
— Спасибо, друг, — отвечает Калеб. — Давай ценник, я оплачу.
Луис качает головой.
— Нет, пусть это будет от нас.
Калеб смотрит на меня, но я понятия не имею, в чем дело.
— Ребята из бейсбольной команды считают, что ты делаешь доброе дело, — поясняет Луис. — И я согласен. Мы решили скинуться со своих чаевых по паре баксов и купить для тебя елку.
Я толкаю Калеба плечом. Его доброта оказалась заразительной.
Немного нервничая, Луис смотрит на меня.
— Не волнуйся, мы не пользовались скидкой для сотрудников.
— И очень даже зря, — отвечаю я.
Глава двадцать первая
За день до Рождества Хизер заезжает за Эбби и привозит ее на базар. Эбби замучила Калеба: хочет мне помогать. Оказывается, она с детства мечтала работать на елочном базаре. Мне кажется, она преувеличивает, но все равно я рада сделать ей приятное.
Мы ставим в углу конторы козлы и кладем на них кусок фанеры размером с дверь. Сверху наваливаем целую кучу веток и втроем раскладываем их по бумажным пакетам. Покупатели могут забрать пакеты бесплатно. Многие любят украшать еловыми ветками интерьер и ставить их на праздничный стол перед приходом гостей. Пакеты буквально разлетаются у нас из рук.
— А что за сюрприз ты приготовила Девону на Рождество? — спрашиваю я Хизер. — Неужели рождественский свитер?
— Была и такая мысль, — признается Хизер. — Но я выбрала кое-что получше. Подожди.
