Голос Зиги вернул ее к действительности.
– Готово, – сказала цыганка, – сила уже вошла в тебя. Теперь главное – не терять хладнокровия. Ты всего лишь инструмент, марионетка, эта сила не принадлежит тебе, а дана только на время. Теперь иди к стене и пройди ее насквозь. Не думай о том, что делаешь.
Пегги послушно зашагала к кирпичной кладке. От охватившего ее внутреннего жара на коже девочки выступил пот. Она протянула вперед правую руку и с удивлением увидела, что та погрузилась в камень. Стена как будто стала жидкой. Пегги сделала один шаг, два, три… Когда она целиком погрузилась в стену, желудок ее стиснула внезапная тошнота. Окружившая ее материя была отвратительно грубой, твердой, безжизненной… Если бы она по оплошности задержалась в этом пространстве, с нее бы заживо содрало всю кожу. Дышать было нечем. Пегги уже готова была позвать на помощь, как вдруг обнаружила, что препятствие осталось позади. Она вышла наружу!
– Хорошо, – одобрила Зига. – Ты усвоила основной принцип. Самое главное – не медлить внутри препятствия, иначе покалечишься. Многие до тебя оставляли в стене чуть не половину своей кожи, а некоторые, которых мне довелось видеть, вообще не смогли выйти из нее. Впрочем, когда наберешься немного опыта, ты сможешь задерживаться внутри твердой материи. Будешь плавать в камне как рыбка в воде.
Невероятная мощь, наполнявшая все тело, покинула Пегги Сью так же внезапно, как и пришла к ней. Девочка споткнулась, охваченная сильным головокружением. Теперь она умирала от жажды, а щеки ее горели, как после солнечного ожога. Зига подала ей кувшин с водой.
– Попей, это тебя освежит, – посоветовала она. – Твое тело сейчас сильно обезвожено.
Затем наступил черед Марии-Женевьевы, которой надлежало уменьшить арбуз до размеров горошины. Ей это удалось без особого труда, однако дело пошло хуже, когда Зига велела ей проделать обратную операцию. Вместо того чтобы вернуться к исходным размерам, арбуз чрезмерно раздулся и лопнул, осыпав зрителей клочьями сочной мякоти.
– Теперь представь себе, что было бы, если бы ты работала с живым существом, – проворчала цыганка.
Мария-Женевьева пристыженно опустила голову. Она попробовала снова, на этот раз с апельсином, и теперь уже выступила гораздо удачнее.
Репетиция продолжалась еще около часа. Когда Зига наконец решила, что пора заканчивать, девочки были на грани полного истощения сил. Им пришлось выпить по целому кувшину воды, чтобы утолить терзавшую их чудовищную жажду. Их волосы источали запах паленой шерсти, а ногти приобрели странный коричневый оттенок. Когда же им захотелось съесть по апельсину, они не удержались от крика: плод имел отвратительный вкус мыла!
– Ничего не поделаешь, – философски пожала плечами Зига. – Это одно из побочных действий волшебной силы. Особенно не советую вам набрасываться на шоколад – вам покажется, вы жуете птичий помет. Со временем пройдет. Теперь ступайте отдохнуть. Сегодня вечером ваш дебют!
* * *
Когда Мария-Женевьева проснулась, оказалось, что она снова обрела свое лицо, каким оно было до школы фей. Действие уродующих заклятий полностью улетучилось, как и обещал Гипнозус. Девочка долго сидела перед зеркалом, так и сяк ощупывая нос, щеки и лоб, желая убедиться, что это чудо ей не померещилось.
– Хватит уже! – велел ей синий пес. – Ты как будто кусок пластилина разминаешь. Остановись, или, чего доброго, у тебя кости размягчатся!
* * *
Несмотря на некоторые мелкие огрехи, вечернее выступление прошло хорошо, и зрители не скупились на аплодисменты.
«Может быть, мы стоим на пороге новой, лучшей жизни?» – подумала Пегги, скрываясь за кулисами.
Знамениты!
С этого момента у сестер все пошло как по маслу, и каждый следующий успех был громче предыдущего. Девочки все лучше и лучше научались владеть силой, которой наделяли их боги-животные, и уже не допускали прежних оплошностей. Пегги чувствовала, что ей очень нравится эта новая жизнь. Ей доставляло удовольствие ощущать себя знаменитой, видеть, как люди при виде нее ахают и, расталкивая друг друга, торопятся получить автограф.
– Не давай славе вскружить тебе голову! – твердил синий пес. – Помни, сила тебе не принадлежит. Как только ты уйдешь из цирка, она тебя покинет. Так что не считай себя звездой, иначе тебя ждет жестокое разочарование.
Но он всего лишь напрасно сотрясал воздух: Пегги и слышать ничего не хотела. Верно говорят, слава – страшный наркотик, способный погубить даже самые стойкие души. Мария-Женевьева в этих обстоятельствах стала невероятно капризной и своенравной. Она без конца кокетничала и с удовольствием проводила кучу времени перед цирковым шатром, где толпились ее обожатели. Парни подсовывали под дверь ее фургона записки с признаниями в любви или вешали на ее ставни букеты цветов. Поклонники Пегги Сью тоже не отставали, но, к счастью, синий пес сохранял бдительность: любовные записки он разрывал зубами в мелкие клочья, а насчет цветов он заключил договор с местными козами, которые исправно являлись к цирку каждое утро и лопали их за милую душу. Не хватало еще, чтобы у Пегги тоже началась звездная болезнь!
«В опасные игры мы играем, – думал пес. – Рано или поздно за этот успех придется платить, так что лучше бы нам оставаться настороже».
Гипнозус велел отпечатать новые афиши, прославляющие невероятные таланты Фабулозы и Бизарины – именно такие псевдонимы он решил присвоить сестрам-новичкам. Мария-Женевьева стала Фабулозой, а Пегги Сью – Бизариной. Обе они были страшно недовольны смехотворными кличками и попытались протестовать, но горилла не принимала никаких возражений.
Караван кочевал по стране из конца в конец, избегая больших городов и шумных ярмарок. Труппа выступала исключительно перед крестьянами, которые часто вынуждены были платить за билет не деньгами, а едой. Артисты зарабатывали ровно столько, чтобы хватало не умереть с голоду.
Девочек это весьма огорчало: им хотелось блеснуть талантами перед более утонченным обществом. Сами того не сознавая, они постепенно забывали, что являются всего лишь марионетками в руках богов-зверей.
«Ну вот, дождались! – вздыхал синий пес, не зная, что и делать. – Они всерьез вообразили себя цирковыми звездами».
И всякий раз, когда он пытался вернуть девочек к действительности, они лишь пренебрежительно отмахивались.
Цыганка Зига, догадываясь о терзаниях пса, сказала ему однажды:
– Не переживай ты так. Я ведь тоже когда-то была такой же, как они. В один прекрасный день они непременно спустятся с небес на землю, и я даже знаю, как именно это произойдет. Одним прекрасным утром, глядя в зеркало, они заметят, что в их волосах пробивается седина, а в углах глаз пролегли морщины. Это станет первым знаком разрушительной работы магии богов. Тут-то они и позабудут про свою звездную болезнь.
– Так было с тобой?
– Да, мой милый песик. По-твоему, сколько мне лет?
