– Значит, это важные бумаги?
– Да.
– Тогда меня не поймают, – сказал Пино и взял пакет.
Час спустя он вышел из магазина с велосипедом дядюшки. Он показал документы на пропускном пункте Сан-Бабилы, потом на еще одном – с западной стороны собора, но никто не обыскивал его, и, казалось, им мало интересовались.
Только во второй половине дня добрался он до указанного в адресе дома в юго-восточном квартале Милана. Чем дальше он уезжал от центра города, тем больше разрушений видел. Пино крутил педали по разбитым, обгоревшим улицам, где царили отчаяние и нужда. Он подъехал к воронке от бомбы и ощутил запах гниения. Смеялись дети. Четверо или пятеро, черные от грязи; они взбирались на останки выгоревшего сооружения.
Где они были? Видели ли бомбежки? Пожары? Есть ли у них родители? Или это бездомные мальчишки? Где они живут? Здесь?
При виде детей, играющих среди развалин, он расстроился, но не стал останавливаться и последовал дальше, в направлении, которое указал ему Туллио. Пино проехал по выжженному кварталу в соседний, где сохранилось больше домов. Город был похож на раскуроченное пианино: часть клавиш отсутствует, часть сломана, но некоторые остались – желтые и красные на черном фоне.
Он увидел два многоквартирных дома, стоящих стена к стене. Следуя инструкции Туллио, Пино вошел в правое здание, в котором кипела жизнь. Грязные детишки шатались по коридору. Двери многих квартир стояли открытыми, люди в комнатах выглядели потрепанными жизнью. В одной из квартир играла пластинка, ария из «Мадам Баттерфляй», как он понял, в исполнении его родственницы Личии.
– Кого вы ищете? – спросил грязный мальчишка.
– Квартиру шестнадцать-бэ, – сказал Пино.
Мальчишка направил его дальше по коридору.
Пино постучал, дверь чуть приоткрылась на длину цепочки.
Человек, говоривший на итальянском с сильным акцентом, спросил:
– Что?
– Туллио отправил меня к Баке, – сказал Пино.
– Он жив?
– Два часа назад был жив.
Эти слова, казалось, удовлетворили человека. Он снял цепочку и открыл дверь ровно настолько, чтобы Пино мог протиснуться в квартиру-студию. Бака был славянином, невысокого роста, мощного сложения, черноволосый, с приплюснутым носом, массивными руками и плечами. Пино возвышался над ним, но в его присутствии чувствовал некоторую робость.
Бака разглядывал его секунду-другую, потом сказал:
– Вы что-нибудь принесли?
Пино выудил конверт из кармана брюк, протянул его Баке. Тот, не говоря ни слова, взял конверт и ушел.
– Воды хотите? – спросил он, вернувшись. – Она здесь. Пить и уходить. До комендантский час.
После долгой поездки Пино мучила жажда, и он сделал несколько глотков, потом огляделся и понял, кто такой Бака и чем занимается. На узкой кровати лежал открытый кожаный чемодан с мощными замками и ремнями. Внутренности чемодана были сделаны по специальному заказу, с мягкой прокладкой; внутри лежали коротковолновая рация, ручной генератор, две антенны, инструмент и два кристалла кварца в запас.
Пино показал на рацию:
– И с кем вы разговариваете?
– С Лондоном, – рявкнул он, читая бумаги. – Новенький. Мы ее получить всего три дня назад. Старый сломался, и мы две недели молчать.
– Давно вы здесь?
– Парашютировался шестнадцать недель назад за пределами города, сюда пришел пешком.
– И все время провели в этой квартире?
Радист фыркнул:
– Если бы так, Бака уже как пятнадцать недель был бы мертв. У немцев есть машин, который ловят радиосигнал. У них целых три такие машин, они с их помощью… как это сказать?.. делать триангуляция, засекают место наш передатчик, а потом нас убивают, а рации уничтожают. Вы знаете, какое наказание за хранение рации?
Пино отрицательно покачал головой.
– Меньше знать, лучше спать, – сказал Бака, издал шипящий звук, провел пальцем по горлу и улыбнулся.
– И вы меняете место?
– Каждые два сутки. Посреди дня. Бака рискует – берет чемодан – и в дальний путь в другая пустая квартира.
У Пино была масса других вопросов, но он чувствовал, что злоупотребляет доверием.
– Я еще вас увижу?
– Кто это может знать?
4
Пино быстро покинул квартиру. Он сел на велосипед и поехал в теплых лучах предвечернего солнца. Проезжая по разрушенному городу, он снова чувствовал себя полезным. Пусть он выполнил всего лишь малое поручение, но он знал, что сделал нужное дело, а потому настроение у него улучшилось. Он не пойдет в немецкую армию. Он присоединится к Сопротивлению. И говорить тут больше не о чем.
Пино направлялся на север к Пьяццале Лорето. Он добрался до магазина «Фрукты-овощи», когда синьор Белтрамини опускал маркизы. Отец Карлетто сильно постарел со времени их последней встречи. На его лице пролегли морщины забот и тревог.
– Здравствуйте, синьор Белтрамини, – сказал он. – Это я, Пино.
Синьор Белтрамини прищурился, оглядел его с ног до головы, потом закинул назад голову и зашелся смехом.
– Пино Лелла? Да у тебя такой вид, будто ты съел Пино Лелла!
Пино рассмеялся:
– Забавно.
– Ну так что ж, мой юный друг, как пережить те испытания, которым подвергает тебя жизнь, если ты не можешь смеяться и любить? А разве это не одно и то же?
Пино задумался.
– Пожалуй. Карлетто дома?
– Наверху. Помогает матери.
– Как она?
Улыбка исчезла с лица синьора Белтрамини. Он покачал головой:
– Плохо. Доктора говорят, ей осталось шесть месяцев, а то и меньше.
– Сочувствую, синьор.
– И я благодарен за все те мгновения, что мы прожили вместе, – сказал Белтрамини. – Пойду позову тебе Карлетто.
– Спасибо, – сказал Пино. – Передайте мой привет синьоре.
Синьор Белтрамини двинулся к двери, но вдруг остановился:
– Мой сын скучал по тебе. Он говорит, что лучше друга у него не было.
– Я тоже скучал по нему, – сказал Пино. – Нужно было написать, но это нелегко… мы там были заняты такими делами…
– Он поймет, но ты не забывай его, ладно?
– Обещаю, – сказал Пино. – А я никогда не забираю свои обещания назад.
Синьор Белтрамини прикоснулся к бицепсам и руке Пино:
– Бог мой, ты сложен, как скаковая лошадь!
Минут пять спустя в дверях появился Карлетто:
– Привет.
– Привет, – сказал Пино, слегка ущипнув его за руку. – Рад тебя видеть.
