– Туннели, – сказал дядя Альберт, посмотрев на часы. – Тебе нужно спешить, Пино. Не стоит делать это во время комендантского часа.
– Анна, ты можешь принести пакет и две неоткрытые бутылки?
Анна поставила кожаную сумочку, которую с восторгом разглядывала, взяла то, что просил Пино, и направилась в дальнюю часть мастерской. Пино открыл чемодан. Они положили внутрь вино и продукты из пакета, укрыв двойное дно, в котором находились рация и генератор.
– Порядок, – сказал Пино, когда они застегнули ремни. – Мы уходим.
– Сначала обниму тебя, – сказала тетя Грета. – Счастливого Рождества, Пино. Иди с Богом. – Она посмотрела на Анну. – И вам тоже счастливого Рождества, синьорина.
– Счастливого Рождества, синьора, – с улыбкой ответила Анна.
Дядя Альберт протянул ей сумочку, которой она только что восхищалась, и сказал:
– Счастливого Рождества отважной и прекрасной Анне-Марте.
Анна была ошеломлена, но взяла сумочку, как маленькая девочка берет драгоценную куклу.
– У меня за всю жизнь не было такого замечательного подарка. Я с ней никогда не расстанусь. Спасибо. Спасибо вам.
– Нам приятно сделать вам подарок, – сказала тетя Грета.
– Берегите себя, – сказал дядя Альберт. – Оба. И счастливого Рождества.
6
Когда дверь закрылась, Пино почувствовал на своих плечах тяжесть того, что им предстоит. Быть пойманным с американской коротковолновой рацией означало получить смертный приговор. Остановившись в переулке, Пино вытащил пробку из бутылки и сделал большой глоток превосходного кьянти, открытого для них дядей Альбертом, затем передал бутылку Анне.
Она сделала несколько маленьких глотков, потом один большой. Весело улыбнулась ему, поцеловала и сказала:
– Иногда нужно просто верить.
– Отец Ре всегда так говорит, – с улыбкой ответил Пино. – В особенности если делаешь что-то правильное, какими бы ни были последствия.
Они вышли из переулка. Он нес чемодан, Анна сунула бутылку в свою новую сумочку. Они взялись за руки, выписали несколько кренделей ногами и расхохотались, словно, кроме них, в этом мире никого не было. Со стороны немецкого пропускного пункта вдали по улице до них донесся хриплый смех.
– Похоже, они выпили, – сказала Анна.
– Это еще лучше, – сказал Пино, и они двинулись к квартире его родителей.
Чем ближе к пропускному пункту они подходили, тем крепче сжимала Анна руку Пино.
– Успокойся, – мягко сказал он. – Мы пьяны, нам море по колено.
Анна сделала глоток вина и сказала:
– Две-три минуты, и или все будет кончено, или только начнется.
– Ты все еще можешь уйти.
– Нет, Пино, я с тобой.
Они поднялись по лестнице к дверям дома, открыли ее. На миг паника и сомнение овладели Пино, он подумал, что совершил ошибку, втянув в это дело Анну, без необходимости подвергая ее жизнь опасности. Но как только дверь открылась, Анна рассмеялась, повисла на нем и запела рождественскую песню.
«Быть кем-то другим», – подумал Пино, и они на нетвердых ногах вошли в холл.
У лифта и лестницы стояли два вооруженных эсэсовца – Пино видел их впервые – и внимательно разглядывали их.
– Это что? – спросил один из немцев по-итальянски, а второй навел на них ствол автомата. – Кто вы?
– Я живу здесь, на шестом этаже, – проговорил заплетающимся языком Пино, доставая документы. – Сын Микеле Леллы, Джузеппе, преданный солдат «Организации Тодта».
Немец взял бумаги, внимательно изучил их.
Анна цеплялась за руку Пино, весело поглядывая на немцев. Наконец второй солдат спросил:
– А вы кто?
– Анна, – сказала она, икнув. – Анна-Марта.
– Документы.
Она моргнула, залезла в сумочку, потом пьяно замотала головой.
– Боже мой, это новая сумочка, подарок мне на Рождество, а бумаги у меня в другой сумочке, у Долли. Вы знаете Долли?
– Нет. Что вы делаете здесь?
– Делаю? – Анна фыркнула. – Я горничная.
– Горничная семьи Лелла уже ушла.
– Нет, – сказала она, отмахиваясь от них. – Я горничная генерала Лейерса.
Эти слова подействовали на них, в особенности когда Пино добавил:
– А я личный водитель генерала. Он отпустил нас на Рождество и… – Пино наклонил голову к правому плечу и шагнул к ним, застенчиво улыбаясь. Тихим заговорщицким тоном он проговорил: – Мои родители уехали. А у нас свободная ночь. Квартира пустая. Мы с Анной решили, ну, вы понимаете, отпраздновать.
Первый часовой многозначительно поднял брови. Другой посмотрел на Анну плотоядным взглядом, а она ответила ему бойкой улыбкой.
– Все в порядке? – спросил Пино.
– Ja, ja, – ответил немец и, рассмеявшись, отдал Пино документы. – Идите. Рождество.
Пино взял бумаги, небрежно сунул их в карман и сказал:
– Я ваш должник.
– Мы оба, – застенчиво проговорила Анна и снова икнула.
Пино решил, что они могут идти, и поднял чемодан. Но тут бутылки внутри громко звякнули.
– Что в этом чемодане? – спросил второй часовой.
Пино посмотрел на Анну, та покраснела и рассмеялась:
– Это его рождественский подарок.
– Покажите мне, – сказал эсэсовец.
– Нет, – заупрямилась Анна. – Это сюрприз.
– Откройте, – не отступал второй часовой.
Пино посмотрел на Анну, та покраснела и пожала плечами.
Пино вздохнул, встал на колени, расстегнул ремни.
Часовые увидели еще две бутылки кьянти, красный атласный бюстье с такого же цвета трусиками, подвязки, высокие красные чулки, черно-белый пояс с резинками для чулок, еще трусики, черные шелковые чулки и черный кружевной бюстгальтер.
– Сюрприз, – вполголоса проговорила Анна. – Счастливого Рождества.
7
Первый солдат зашелся смехом и быстро проговорил что-то по-немецки – Пино не уловил что. Второй солдат тоже рассмеялся, а с ним и Анна, которая ответила им тоже по-немецки, и они засмеялись еще громче.
Пино не понимал, что происходит, но, воспользовавшись возможностью, взял одну бутылку и закрыл чемодан. Протянув вино часовым, он сказал:
– И вам счастливого Рождества.
– Ja? – сказал один из них. – Хорошее?
– Magnifico
[26]. С винодельни близ Сиены.
Эсэсовец передал бутылку своему напарнику, посмотрел на Пино и Анну:
