Пино нырнул в снег, обнял ствол старого дерева. Пули прочесывали рощу с востока на запад, потом в обратном направлении, обрывали ветки деревьев, вонзались в тела партизан, чьи вскрики Пино слышал время от времени. На несколько мгновений все вокруг него превратилось в тягучий заснеженный кошмар, все, кроме звериного рева пулемета и криков раненых.
Пули ложились все ближе и ближе к Пино, и он поднялся на ноги и пустился со всех ног, надеясь убежать от них. Он слышал, как пули за его спиной попадают в деревья, но угол кладбища уже был близко, и Пино рассчитывал успеть.
Он зацепился ногой за корень и споткнулся. Попытался сохранить равновесие, но другая нога угодила в пустоту, и он упал лицом в занесенную снегом мелиорационную канаву.
6
Пули разорвали воздух над его головой, застучали об угол кладбищенской стены, скалывая кусочки камня и цемент, а потом пулеметчик повел стволом в другую сторону.
Лежа лицом в снегу, Пино слышал жуткие крики раненых, цепляющихся за жизнь, просящих о помощи или молящих прикончить их. Их боль заставила его подняться на ноги. Он стоял в мелиорационной канаве, смотрел на то место, где лежал, осознавая, что если бы продолжал бежать к кладбищу, то теперь почти наверняка был бы мертв, может быть, перерезан пополам.
Он увидел движение на юге. Через дорогу перебегали чернорубашечники. Пино завернулся в простыню, выбрался из канавы, сделал несколько больших шагов и исчез из виду за торцевой стеной кладбища. Пино скомкал простыни, забросил их на стену, потом подпрыгнул и ухватился за обледеневший верх. Он подтянулся, забросил на стену ногу, а потом спрыгнул и приземлился в глубоком снегу. Мольбы раненых и искалеченных остались по другую сторону кладбищенской ограды.
Потом он услышал выстрел. Из пистолета малого калибра, судя по звуку. Потом еще один. И еще.
Пино вытащил вальтер из кармана, завернулся в простыню и быстро двинулся по засыпанному снегом кладбищу мимо надгробий, статуй, склепов ко входу. Он предположил, что друг Габриелы не смог бы затащить ее тело далеко, а оставил у ворот.
Еще один выстрел за стеной кладбища, потом пятый и шестой. Пино шел, не останавливаясь, крутил головой во все стороны, но никого на кладбище не видел. Он сделал крюк, чтобы его не смогли увидеть через ворота кладбища, и наконец оказался у надгробий, ближайших ко входу.
С помощью бинокля он осмотрел открытое пространство перед кладбищем, но и там ничего не увидел. Потом он развернулся, осмотрел первый ряд надгробий, затем второй и увидел Габриелу Року, вернее, контуры ее тела под пятнадцатисантиметровым снежным покрывалом. Пино по прямой направился к ней. Когда за стеной прогремели седьмой и восьмой выстрелы, он посмотрел в сторону ворот, но никого там не увидел.
Дочь лучшей подруги Порции лежала на спине у основания большого надгробия, благодаря которому ее нельзя было увидеть от ворот и с дороги. Он опустился на колени перед засыпанным снегом телом, сдул рассыпчатый снег с ее лица, красивого, холодно-голубоватого. Глаза Габриелы были закрыты. Губы застыли в почти удовлетворенной улыбке, словно по пути на небеса она услышала что-то смешное. Пино сдул остатки снега с ее лица и темных волос, увидел кровь, застывшую ледяными кристаллами, образовавшими светло-красный венец у нее под головой.
Его лицо исказила гримаса, когда он, попытавшись приподнять ее голову, обнаружил, что шея окоченела. Он все же определил, что пуля прошла в нижней части затылка – почти никаких повреждений, только две дырочки с обеих сторон у основания черепа, примерно на том уровне, где спинной мозг соединяется с головным. Пино опустил ее, смел снег с тела, вспоминая, как они играли детьми. Хорошо, что она не страдала, подумал он. Секунду назад она была испуганной, живой, а через миг – она даже следующий вдох сделать не успела – мертвой и удовлетворенной.
Расстелив простыни, Пино положил вальтер на надгробие, завернул Габриелу в первую простыню. Подворачивая ткань, он подумал о том, как ему без веревок перенести тело через стену.
Пино повернулся, чтобы взять вторую простыню, но вдруг это перестало иметь значение. Через ворота на кладбище вошли три чернорубашечника. Они с расстояния сорок метров целились в него.
7
– Не стреляйте! – закричал Пино. Оставаясь на коленях, он поднял руки. – Я не партизан. Я работаю на генерал-майора Ганса Лейерса, высокого немецкого начальника в Милане. Он послал меня, чтобы я отвез тело этой девушки ее матери в Лекко.
Два чернорубашечника смотрели на него, один скептически, другой кровожадно. Третий начал смеяться и, не опуская винтовки, двинулся к Пино.
– Лучшего партизанского объяснения я не слышал, даже жалко сносить тебе башку, – сказал он.
– Не делай этого, – остерег его Пино. – У меня есть документы, подтверждающие мои слова. Здесь – у меня в пальто.
– Нам насрать на твои поддельные документы, – усмехнулся чернорубашечник.
Он остановился в десяти метрах от Пино, который сказал:
– Ты готов объяснить дуче, почему застрелил меня, а не позволил увезти тело этой девушки?
После этих слов чернорубашечник задумался. Потом усмехнулся:
– Теперь ты утверждаешь, что дружишь с Муссолини?
– Не дружу. Я перевожу для него, когда генерал Лейерс приезжает к нему. Это все правда. Дай мне предъявить вам бумаги – сам увидишь.
– Может, проверим, Рафаэль? – спросил другой чернорубашечник. Он явно занервничал.
Рафаэль задумался, потом протянул руку за документами. Пино передал свое удостоверение из «Организации Тодта», письмо, подписанное генералом Лейерсом, и документ, позволяющий свободный проезд и подписанный Бенито Муссолини, президентом Республики Сало. Это единственное, что Пино похитил из саквояжа Лейерса.
– Опустите винтовки, – сказал наконец Рафаэль.
– Спасибо, – с облегчением сказал Пино.
– Тебе повезло – я тебя мог сразу пристрелить за то, что ты оказался здесь.
Пино встал, и Рафаэль спросил у него:
– Почему ты не в армии Сало, а возишь немца?
– Долго рассказывать, – сказал Пино. – Синьоры, я хочу одного – доставить тело этой девушки ее матери, она в го́ре, она хочет похоронить дочь.
Рафаэль неодобрительно посмотрел на него, но сказал:
– Валяй, забирай ее.
Пино взял пистолет, сунул его в кобуру, потом завернул Габриелу во вторую простыню. Вытащил нарукавную повязку со свастикой, надел ее, после чего нагнулся и поднял тело.
Она была не очень тяжела, но Пино перехватил тело несколько раз, прежде чем приспособился. Кивнув, он прошел мимо ряда надгробий по глубокому снегу, ощущая на себе взгляды чернорубашечников.
8
Когда Пино вышел из ворот кладбища, сквозь тучи прорвался солнечный луч, осветил сгоревший автобус слева от него, превратил снежинки в бриллианты, падающие на землю. Но, идя по дороге к далекой вершине холма, Пино не смотрел на эти небесные алмазы. Он стрелял глазами направо и налево: чернорубашечники топорами и пилами обезглавливали мертвых партизан.
