– Семь тысяч евреев остались, – сказал дядя Альберт дрожащим голосом.
Тетя Грета удрученно покачала головой:
– Они были похожи на живые скелеты, потому что нацисты пытались уморить их работой.
– Я же вам говорил! – воскликнул Пино. – Я видел, как они это делают!
– Там все хуже, чем ты говорил, – сказал дядя Альберт. – Выжившие рассказывают, что в зданиях, которые немцы взорвали перед уходом, евреев убивали газом, а тела сжигали в крематории.
– Они говорят, что дым заволакивал небо над лагерем в течение нескольких лет, – сказала его тетушка, отирая слезы. – Там были убиты сотни тысяч людей.
Пальчики, маленькие пальчики, которые постоянно возникали перед мысленным взором Пино, и мать больной девочки, и отец, который хотел спасти сына. Их отправили в Аушвиц всего несколько недель назад. Неужели они мертвы? Отравлены и сожжены? Или они среди рабов, которых увозят в Берлин?
Он тогда возненавидел немцев, всех до последнего, а в особенности Лейерса.
Генерал сказал, что Аушвиц – это трудовой лагерь «Организации Тодта». Они участвуют в строительстве, сказал Лейерс. В строительстве чего? Газовых камер? Крематориев?
Стыд и отвращение переполняли Пино, когда он думал о своей форме «ОТ», такую же форму носили люди, строившие газовые камеры, в которых убивали евреев, и крематории, в которых они сжигали тела – свидетельство своих преступлений. В представлении Пино, строители этих лагерей были не менее виновны, чем те, кто заправлял в них. А Лейерс не мог не знать об этом. Ведь он же был приближенным Гитлера.
5
Пино и генерал Лейерс добрались до деревни Остерия-Ка’Ида 20 февраля 1945 года после нескольких часов езды. Последние двадцать минут они буксовали в ледяной грязи на крутом подъеме к какому-то сооружению, обращенному фасадом к средневековой крепости Монте-Кастелло в трех километрах.
Пино три раза приезжал сюда предыдущей осенью, так что Лейерс мог изучить замок издалека, чтобы лучше понять, как его укрепить. Монте-Кастелло возвышался на восемьсот метров над дорогой, которая вела на север к Болонье и Милану. Контроль над дорогой был ключом для удержания Готской линии.
За последний месяц замок совместно с оборонительными сооружениями, построенными в городках Бельведер и Делла-Торраччиа, четыре раза отражал атаки союзников. Но сегодня, бледным морозным утром, Монте-Кастелло находился в осаде.
Пино пришлось закрывать уши – так громок был свист пролетающих снарядов и грохот взрывов вокруг замка, похожих на удары кувалдой в грудь. Каждый выстрел поднимал фонтан земли, окутанный огненной вспышкой, а затем появлялось облако маслянистого дыма, которое поднималось, клубилось, чернило свинцовое небо.
Пино дрожал и поглядывал на Лейерса, закутанного в длинное шерстяное пальто, генерал через полевой бинокль обозревал поле боя, потом он повернулся на юго-восток к линии хребтов и вершин. Пино невооруженным глазом видел километрах в пяти армию, наступающую через серо-белые и бурые зимние холмы.
– Десятая американская горнострелковая дивизия сражается за Делла-Торраччиа, – сказал генерал Лейерс, протягивая Пино бинокль. – Очень хорошо подготовленные, очень закаленные солдаты.
Пино посмотрел в бинокль, увидел сцены сражения, но тут Лейерс сказал:
– Бинокль.
Пино быстро вернул бинокль генералу, который направил его на юго-восток за Монте-Кастелло. Лейерс выругался, потом язвительно рассмеялся.
– Вот, – сказал он, передавая бинокль Пино. – Посмотрите, как подыхают черномазые.
Пино после некоторых колебаний взял бинокль и увидел солдат Бразильского экспедиционного корпуса, они атаковали, выйдя на открытое пространство у подножия северо-западного склона горы. Первая линия атакующих находилась в сорока метрах от склона, когда один из них наступил на мину и, разорванный на части, взлетел в воздух вместе с комьями земли, окутанный дымом, истекающий кровью. Потом на мину наступил еще один солдат, потом третий, а потом наверху застрекотали немецкие пулеметы, кроша бразильскую пехоту.
Но артиллерия союзников не переставала обстреливать крепость. Часам к десяти в стенах по обе стороны замка появились проломы, и бразильцы продолжили наступление, они накатывались волна за волной и наконец пересекли минное поле, добрались до основания Монте-Кастелло и начали смертельно опасный подъем, который продолжался несколько часов.
Генерал Лейерс и Пино все это время стояли и смотрели, как Десятая горнострелковая дивизия захватывает Делла-Торраччиа, а около пяти часов после рукопашной схватки на вершину Монте-Кастелло поднялись бразильцы. Когда артобстрел союзников прекратился, весь склон горы был изрыт воронками взрывов. Замок лежал в дымящихся руинах. Немецкие войска отошли.
– Здесь они меня победили. А через несколько дней они возьмут и Болонью. Везите меня в Милан, – сказал генерал Лейерс.
За весь обратный путь генерал не проронил ни слова, сидел, опустив голову, делал пометки на документах из своего саквояжа, пока они не остановились у дома Долли.
Пино понес саквояж, следуя за Лейерсом мимо старухи в холле, они поднялись по лестнице. Генерал постучал, и Пино с удивлением увидел, что дверь открыла Долли, облаченная в черное обтягивающее платье.
Глаза у нее слезились, словно она была пьяна. Сигарета чадила в ее руке, когда она, пошатываясь на высоких каблуках, сказала:
– Замечательно, генерал, что вы пришли домой. – Она посмотрела на Пино. – К сожалению, Анна чувствует себя неважно. Что-то вроде расстройства желудка. Лучше держаться от нее подальше.
– Тогда нам всем лучше держаться от нее подальше, – сказал генерал Лейерс, пятясь. – Я не могу позволить себе заболеть. Не сейчас. Я посплю где-нибудь в другом месте.
– Нет, – сказала Долли. – Ты мне нужен здесь.
– Не сегодня, – холодно сказал Лейерс, развернулся и оставил Долли, которая что-то сердито закричала ему вслед.
Пино высадил генерала в немецком штабе, получив приказ явиться в семь ноль-ноль.
6
Пино оставил машину в гараже и потащился домой, а перед его мысленным взором мелькали сцены бойни и разрушения, которые он видел днем. Сколько человек погибло, пока он стоял на безопасном месте и наблюдал? Сотни?
Ему не давала покоя эта невероятная жестокость. Он ненавидел войну. Ненавидел немцев, развязавших ее. Ради чего? Чтобы поставить свой сапог на голову другого человек и грабить его до нитки, пока не придет кто-то, у кого сапог побольше, и не вышвырнет тебя? Как это понимал Пино, цель войны – убийство и грабеж. Одна армия убивала, чтобы завоевать какую-нибудь гору, потом убивала другая, чтобы ее отвоевать.
Пино знал, что должен чувствовать себя счастливым, видя поражение и отступление немцев, но сейчас, кроме пустоты и одиночества, не испытывал ничего. Ему отчаянно хотелось увидеть Анну. Но это было невозможно, и оттого у него возникло желание расплакаться. Он подавил в себе эмоции, заставил мозг отгородиться от воспоминаний о сражении.
