– Мы завоевали Эфиопию, Лейерс. А теперь эти свиньи-союзники привезли негров на север, в землю Тосканы. Мало того, негры заправляют на улицах Болоньи и Рима! Мне в тысячу раз лучше умереть, чем жить. Вы так не считаете?
Лейерс выслушал перевод Пино и сказал:
– Дуче, я вам не советчик в таких делах.
Глаза Муссолини обшаривали комнату, будто в поисках чего-то давно потерянного, а потом посветлели, словно очарованные каким-то новым блестящим предметом.
– Это правда? – спросил марионеточный диктатор. – Неужели у дорогого Гитлера есть секретное супероружие в рукаве? Ракета, бомба, каких не было раньше? Я слышал, что фюрер выжидает, хочет использовать свое супероружие, когда враги подойдут поближе, и тогда он сотрет их с лица земли серией сокрушительных ударов.
Лейерс задумался на секунду, потом произнес:
– Да, слухи о секретном оружии ходят, дуче.
– Так-так! – сказал Муссолини, вскакивая на ноги. Уставив палец в потолок, он продолжил: – Я так и знал. Разве я тебе это не говорил, Клара?
– Говорил, Бено, – ответила ему любовница.
Она налила себе еще вина в бокал.
Если секунду назад Муссолини пребывал в депрессии, то теперь его настроение улучшилось. Он в возбужденном, чуть ли не в радостном состоянии обошел стол.
– Это что-то вроде ракеты «Фау-два»? – спросил он. – Но гораздо мощнее, ведь она способна уничтожить целый город. Только ваша немецкая инженерная мысль способна создать такую гениальную вещь, я преклоняюсь.
Лейерс молчал несколько секунд, потом кивнул:
– Спасибо, дуче, я в полной мере оценил ваш комплимент, но меня прислали узнать, каковы ваши планы в том случае, если ситуация будет развиваться по худшему сценарию.
Этот вопрос, казалось, смутил Муссолини.
– Но есть мощная ракета. Как ситуация в дальней перспективе может ухудшиться, если у нас есть такая ракета?
– Я верю в планирование на случай всяких непредвиденных обстоятельств, – сказал Лейерс.
– Вот как, – сказал диктатор, и его взгляд, казалось, поплыл.
– Вальтеллина, Бено, – сказала Кларетта Петаччи.
– Да, – сказал Муссолини, снова собравшись. – Если нас вынудят, у меня есть двадцать тысяч солдат, которые последуют за мной в долину Вальтеллина к северу отсюда, на самой границе со Швейцарией. Они будут защищать меня и моих соратников-фашистов, пока герр Гитлер своими ракетами не уничтожит наших врагов.
Муссолини усмехнулся, отвел взгляд и погрузился в счастливые мысли об этом чудесном дне.
Генерал Лейерс несколько секунд молчал, и Пино искоса посмотрел на него. В самом ли деле у Гитлера есть такое супероружие? Воспользуется ли он им против союзников, если они приблизятся к Берлину? Если Лейерс и знал что-то, то ничем не выдал этого.
Генерал щелкнул каблуками и поклонился:
– Спасибо, дуче. Это все, что мы хотели знать.
– Вы нас предупредите, Лейерс? – спросил Муссолини. – О том дне, когда Гитлер будет готов использовать свою ракету.
– Я уверен, вы первым узнаете об этом, – сказал Лейерс, поворачиваясь.
Он остановился перед любовницей диктатора.
– И вы тоже собираетесь в Вальтеллину?
Кларетта Петаччи улыбнулась, словно давно уже смирилась со своей судьбой:
– Я любила моего Бено в хорошие времена, генерал. Я буду любить его еще сильнее, когда времена станут совсем плохи.
9
Позднее в тот же день, прежде чем рассказать об этой поездке к Муссолини, Пино повторил те несколько слов, что слышал под окном виллы в холмах близ озера Гарда.
«Was du redest ist Verrat!»
Тетя Грета выпрямилась на диване. Она жила в их квартире после ареста дяди Альберта и каждый день помогала Баке, когда у него были сеансы радиосвязи.
– Ты уверен, что эти слова произнес Фитингоф?
– Нет, не уверен, но голос был сердитый, и сразу после этого я видел, как фельдмаршал, очень злой, вышел из дверей виллы. Что это значит?
– Was du redest ist Verrat! – сказала она. – «То, что ты предлагаешь, – это измена».
– Измена? – переспросил Пино.
Его отец подался вперед:
– Что-то вроде заговора против Гитлера?
– Не исключено, если они говорили Фитингофу именно так, – сказала тетя Грета. – И там был Вольф? И Лейерс?
– И другие. Но их я не видел. Они приехали до нас и уехали после.
– Они предвидят неизбежное, – сказал Микеле, – и хотят устроить заговор, чтобы выжить.
– Союзники должны знать об этом, – сказал Пино. – И о Муссолини, и о супероружии, которое, как он говорил, есть у Гитлера.
– А что думает о супероружии Лейерс? – спросила тетя Грета.
– Не могу сказать. У него бóльшую часть времени совершенно непроницаемое лицо. Но он бы знал. Он сам мне говорил, что его работа на Гитлера началась с создания пушек.
– Бака придет утром, – сказал отец. – Запиши, что ты хочешь передать в Лондон. Он отправит это вместе с другими сведениями.
Пино взял бумагу и ручку и набросал свой отчет. Тетя Грета записала слова об измене, которые он услышал.
Наконец Пино зевнул, посмотрел на часы. Почти девять.
– Я должен явиться к генералу. Получить задание на завтра.
– Ты вернешься сегодня?
– Не думаю, папа.
– Будь осторожен, – сказал Микеле. – Ты бы не услышал разговоров этих генералов об измене, если бы война не подходила к завершению.
Пино кивнул, взял свою шинель и сказал:
– Я не спросил о дяде Альберте. Вы ведь видели его сегодня утром в тюрьме? Как он?
– Он похудел, что неплохо, – сказала тетя Грета, слабо улыбаясь. – И они его не сломали, хотя и пытались. Он знаком со многими заключенными, и это ему на пользу. Они защищают друг друга.
– Надолго он там не задержится, – сказал Пино.
И в самом деле, пока Пино шел до квартиры Долли, у него возникло твердое убеждение, что время между сегодняшним вечером и концом войны все сжимается и сжимается, а время после войны кажется бесконечным и наполненным Анной.
Мысль о бесконечном будущем с ней подняла Пино к дверям Долли. К его облегчению, открыла ему Анна, она выздоровела и теперь улыбалась, радуясь встрече с ним.
– Генерал и Долли ушли, – сказала Анна, впуская его.
Она закрыла дверь и оказалась в его объятиях.
10
Позднее, в постели Анны, их влажные от пота тела пели на языке любви.
– Я скучала по тебе, – сказала Анна.
