– Тогда да.
Пино захлестнула мощная волна радости.
– Да?
– Конечно. Всем сердцем, Пино. Всей душой.
– Я знаю, это сентиментально, но ты сделала меня самым счастливым везунчиком во всей Италии.
– Я думаю, мы оба сделали друг друга счастливыми везунчиками, – ответила она, снова целуя его.
Слыша стук шагов генерала уже в кухне, Пино прижимал к себе Анну, сколько было можно, потом прошептал:
– Наша любовь вечна.
– На все времена, – отозвалась она.
Они расстались. Пино в последний раз посмотрел на Анну и ушел, унося ее красоту, ее запах и прикосновение – все это осталось с ним.
5
Генерал Лейерс сначала отправился в управление гестапо; через час он вышел из дверей отеля «Реджина». Потом они поехали на телефонную станцию, где генерал исчез на много часов, оставив Пино на безжалостном миланском солнце.
Пино пристроился в тени. Он обратил внимание, что люди, проходящие мимо, крайне напряжены, словно в предчувствии сильнейшей бури. Он думал об Анне. Когда он увидит ее? Он чувствовал пустоту при мысли о том, что может пройти неделя, а то и месяц! Она будет любить его вечно. И он будет любить ее вечно. Что бы ни случилось, теперь в будущем была какая-то уверенность, и это успокаивало его.
«Да не смущается сердце ваше», – подумал Пино, наслаждаясь уверенностью, что он часть чего-то большего, чем он сам, часть вечности.
Он уже предвидел их фантастическую совместную жизнь, уже влюблялся в чудеса того, что таит завтра. Ему нужно обручальное кольцо? Он мог бы…
Пино понял, что он всего в нескольких кварталах от Пьяццале Лорето и магазина Белтрамини.
Там ли Карлетто? Что с его матерью? Он не видел своего старого друга более восьми месяцев, с того самого дня, когда оставил Карлетто с мертвым отцом на руках.
Пино хотел было пойти к Карлетто и объясниться с ним, но из страха, что тот не поверит ему, он остался у телефонной станции, вспотевший, голодный и уставший от генеральских прихотей. Он попросит Миммо рассказать все Карлетто, когда придет время…
– Форарбайтер! – раздался крик генерала Лейерса.
Пино вскочил, отсалютовал и побежал к генералу, который со своим саквояжем уже стоял у задней двери «фиата», на лице его были написаны нетерпение и раздражение. Пино извинился, обвинив во всем жару.
Лейерс посмотрел на небо и солнце, обжигающее город.
– Тут всегда так в конце апреля?
– Non, mon général, – сказал Пино, с облегчением открывая дверь. – Такое случается очень редко. Погода в этом году совершенно необычная. Куда мы едем?
– Комо, – сказал Лейерс. – Мы проведем там ночь.
– Oui, mon général, – сказал Пино, глядя в зеркало заднего вида на Лейерса, который копался в своем саквояже. – А когда Долли и Анна поедут в Инсбрук?
Генерал, казалось, погрузился в какие-то свои дела и не поднял головы.
– Они, я думаю, уже в пути. Больше никаких вопросов. У меня работа.
Пино приехал на стадион Комо. Тремя днями ранее он видел на поле костер. Пепел уже сдуло, и на поле разместились несколько групп солдат и офицеров «Организации Тодта». Они растянули брезент на шестах и отдыхали под ним в тени, как на каникулах.
Когда Лейерс направился к ним, Пино свернулся калачиком на переднем сиденье «фиата». Судя по громкому шуму со стадиона, немецкие солдаты выпивали. И Лейерс, вероятно, с ними. Они проиграли, но война кончилась. Или кончится через несколько дней. Пино подумал, что это достаточный повод, чтобы напиться, и уснул.
6
Пино проснулся на следующее утро, во вторник, 25 апреля 1945 года, от стука в пассажирское окно машины. Он с удивлением увидел, что солнце уже встало. Спал он крепко, снилась ему Анна, и…
Дверь машины открылась. Солдат «ОТ» сказал, что его требует генерал Лейерс.
Пино вскочил, провел пятерней по волосам, посмотрел на себя в зеркало. Чумазый, но сойдет. Он последовал за солдатом по длинным коридорам в комнату с окном, выходящим на поле стадиона.
Генерал, одетый в штатское, попивал кофе с невысоким черноволосым человеком с тоненькими черными усами. Он посмотрел на Пино и кивнул.
– Вы предпочитаете английский или итальянский? – спросил человек с американским акцентом.
Возвышавшийся над ним Пино сказал:
– Английский меня устроит.
– Макс Корво, – сказал человек и протянул руку.
Пино, помедлив, пожал ее:
– Пино Лелла. Откуда вы?
– Америка. Коннектикут. Скажите генералу, что я работаю в Управлении стратегических служб. И я представляю Аллена Даллеса.
Пино после некоторой паузы перевел сказанное на французский для генерала. Тот кивнул.
Корво сказал:
– Мы хотим получить ваше заверение в том, что ваши люди останутся в казармах и не будут оказывать сопротивления, когда им предложат сложить оружие и сдаться.
Пино перевел. Лейерс кивнул:
– Пока сохраняются условия соглашения, подписанного фельдмаршалом Фитингофом, мои люди будут подчиняться этим требованиям. И переведите ему, что я продолжаю работать над спасением Милана от разрушения.
– Соединенные Штаты ценят ваши усилия, генерал Лейерс, – сказал Корво. – Я думаю, что менее чем через неделю будут выработаны и подписаны соответствующие соглашения. А может быть, и раньше.
Лейерс кивнул:
– До этого времени передайте мои наилучшие пожелания мистеру Даллесу.
Пино перевел, потом добавил:
– Он в течение последних трех дней сжигал документы по всей Северной Италии.
Корво наклонил голову:
– Это правда?
– Да, – сказал Пино. – Они сжигают все документы. Все документы!
– Понял, – сказал агент УСС. – Спасибо, что сообщили.
Корво пожал руку генералу, потом Пино, и ушел.
Спустя несколько неловких секунд Лейерс спросил Пино:
– Что вы ему сказали перед уходом?
– Я спросил его про Коннектикут, а он ответил, что по красоте он не может сравниться с Италией.
Генерал внимательно посмотрел на него:
– Поехали. У меня встреча с кардиналом Шустером.
7
Они вернулись в город около двух часов. Атмосфера в Милане была словно наэлектризована. Надрывались заводские гудки. Кондукторы и водители оставляли автобусы и трамваи, отчего в городе усугубился хаос, создаваемый немецкими колоннами, пытающимися пройти по улицам Милана на север. Когда Пино остановился на перекрестке, до него издалека донеслись – он мог в этом поклясться – звуки выстрелов.
