Все поплыло. Жизнь уходила. Исчезающая, умирающая внутренняя луна не могла ее поддержать. К тому же рывок прошел не совсем гладко. С повисшей, как плеть, руки девочки капала кровь.
И песок жадно поглощал ее.
– Карина-а-а-а! – Митька заорал так страшно, что она на секунду испугалась, а потом обрадовалась. Ведь так кричать могут только совершенно живые люди.
Живые.
Он будет жить.
Вот и все.
Митька орал что-то еще, как, собственно, и Диймар.
Белый волк тряс ее за плечи, но, кажется, бесполезно.
Жизнь утекала вместе с кровью. Кровь пролилась из груди, еще сочилась между ребер, хоть и капала с пальцев.
Вот только песок впитывал кровь не с одной лишь жадностью, но также с благодарностью.
И вдруг…
Что-то вздохнуло там, на дне колодца, теперь скрытого под толщей песка. В груди стало горячо. Или это в ее груди вздохнуло? Из земли, наплевав на осыпавшиеся стены, пробился луч света. Он устремился в небо, туда, где за облаками была драконья луна. Такая странная, овальной формы.
И еще один луч то ли вылетел из груди Карины, то ли стрелой вонзился в нее. Это было не важно.
Важно, что там, где еще не погасла внутренняя луна, раздался треск.
И проснулся дракон.
Это было совсем не больно, но так… по-настоящему, что Карина попросту не знала, что предпринять. А что тут сделаешь, если внутри тебя потягивается и зевает самый настоящий дракон, только маленький? Хоть изводись, что их не бывает, – он уже есть.
– Больше не исчезаешь, – сказал Митька. – Ты живая. Ты… НЕНОРМАЛЬНАЯ, что ты вытворяешь?!
Он схватил ее за плечи – нормальные, худые и крепкие плечи живого человека – и тряс, как грушу.
– Больше никогда так не делай! – прокричал он. И закусил губу, как делал всегда. – Я тебя люблю!
– А я… – Карина чуть не задохнулась от нахлынувших чувств и вообще от остроты бытия. – Я ничего не знаю о любви. Но ты жив, а значит, я тоже. Ой!
На этом «ой» она исчезла. Вместо нее на руку Митьки спланировал дракон. Вернее, дракончик. Едва ли крупнее ладони, с пухлыми бочками крошечного детеныша, белой чешуей и сиреневым гребешком («гребнем» это можно было назвать разве что смеха ради) на макушке. Крылышки тоже были сиреневыми, крошечными, но достаточно сильными, чтобы не дать крохе упасть в первую же секунду полета.
– Ай! – И Карина появилась снова. – Что тут на фиг происходит?!
– Не знаю, – синхронно уронили челюсти Диймар и Митька.
– Кажется, я знаю, – раздался новый и старый в то же время голос.
– Мастер?! – обалдело спросила Карина, оглядывая невесть откуда взявшегося человека в комбинезоне и маске.
– Он самый. – Тот слегка поклонился.
За его спиной приземлился громадный бело-лиловый дракон. Он фыркнул на набежавшую волну и стал Рахассой.
– Собирайся скорее! – воскликнул он. – Мы с учителем все тебе покажем!
– Куда собираться? – Карина подумала, что лимит офонарения вот-вот закончится, и что тогда? – Мастер, я так и думала, что вы – дракон. Может, теперь маску снимете?
– Увы, – развел тот руками, – я такой древний дракон, что даже в человеческом теле не могу держаться в одном пространстве. Я все время пропадаю и появляюсь. Такое мельтешение не даст рассмотреть мои черты, но головную боль обеспечит. Впрочем, не волнуйся. Тебя от такого состояния отделяет пара тысячелетий. Почти вечность. Атам, глядишь, что-нибудь придумаешь.
– Э-э-э, нет. Вы мне зубы не заговаривайте. Что произошло и куда собираться? – Карина начала сердиться.
– Ты стала драконом, девочка, – спокойно и немного вкрадчиво ответил Мастер. – Познала все, что только можно было познать для полной потери собственной души. Но ты ее сохранила.
– Но я же… я не собиралась спасать мир. Мне вообще было не до него.
– Вы по-прежнему ничего не поняли. Знаете, что такое Острова луны? Это люди. Со своей жизнью и смертью. С драконом, который может проснуться в каждом. Иногда спасая всего одну-единственную жизнь, ты спасаешь мир. Тебе достало сил поставить чужую жизнь выше своей. При этом в драконы ты не метила. Высоких целей не ставила. Собой не любовалась. Просто и честно отдала свою жизнь за не свою. И твой дракон проснулся. Пора в путь.
– Куда?!
Мастер покачал головой. Карина поняла, что под маской он улыбается. А раз он все время «мелькает» во множестве обитаемых миров, то и улыбается он сразу всем этим измерениям.
– Сначала облетим все Трилунье. Тут столько омертвений, на которые тебе надо дышать, что и не пересчитаешь…
– А Митька? На него дышать не надо?
Мастер снова покачал головой:
– Не надо. Он же не омертвелое пространство. Дыхание дракона не помогает умирающим, это миф. А вот пересадка внутренней луны – да. Если «донорскую» отдают без тени сомнений.
– Хорошо, но вы сказали «сначала»… а куда потом?
Рахасса заулыбался. Оказывается, он очень хорошо умел это делать.
– Тебе надо научиться быть драконом, – сказал он, – а в этом витке пространства такому не учат. Тут и луны-то всего четыре.
– Не отпущу, – сказал Митька. Он положил руки на плечи Карины и сжимал.
– Отпустишь, – сказал ему Мастер. – Но, может быть, когда-нибудь она вернется. Если вспомнит дорогу.
– Я люблю тебя… – безнадежно сказал Митька Карине, не обращая больше внимания на остальных.
– Я по-прежнему ничего не знаю о любви, – ответила она, понимая, что ее охватывает отчаяние, но странное. Смешанное с чем-то иным, светлым и радостным. – Но дорогу я вспомню. Я, мрак побери, обещаю, что вернусь!
И не удержалась в человеческой форме, затрепетала сиреневыми крылышками.
Митька охнул. Диймар просто сел на мокрый песок. Позади Карины вырос гигантский дракон золотого цвета.
– Что толку в этом блеске, если я не могу вернуть жизнь омертвелому миру? – спросил он. И кивнул на крошку-дракошку, мухой мельтешащую вокруг его морды. – Я слишком стар, а вот она – нет. Она все сможет. Живите.
И три дракона – древний, взрослый и юный – улетели.
А им осталось только жить. В обновленном, на глазах и прочих органах чувств оживающем мире.
