Силы больше не было. Мараси отдала ее Ваксиллиуму, но вместо опустошения ощущала… умиротворение. Она будто отдохнула на лужайке, нежась в лучах медленно заходящего солнца. Да, света уже не было, но какую же радость он принес!
Бедняжка Ме-Лаан все еще находилась здесь, и ее тело начало вбирать в себя кости, медленно сооружая из них странную конструкцию. Без штырей кандра превратилась в туманного призрака. Мараси присела рядом, не зная, может ли что-нибудь для нее сделать. По крайней мере, Ме-Лаан была еще жива. Потом Мараси встала и, пройдя по коридору с ловушками, вышла в вестибюль.
Снаружи шла война, сотни выстрелов эхом отдавались в холодной заснеженной ночи. Выглянув, Мараси с удивлением обнаружила, что люди в масках, похоже, побеждали. Солдаты отступили к краю каменного поля, за спиной у них была череда пропастей и отвесных скал. Отступать им было некуда, и многие из них были убиты или ранены.
В том, как лежали некоторые трупы, словно пролетевшие по воздуху и приземлившиеся изломанными кучами, ощущалась рука Ваксиллиума. Мараси удовлетворенно кивнула. Пусть он занимается делом, ради которого и пришел сюда.
У нее тоже оставалось незаконченное дело, поэтому она вышла из храма, спустилась по лестнице мимо статуи Вседержителя, чье копье, лишенное наконечника, теперь напоминало обычный посох.
И где же ей искать…
Где-то поблизости раздался громкий выстрел. Мараси завертела головой в поисках его источника. Прозвучал второй.
Через минуту из снежной бури вынырнул Уэйн – голова опущена, лицо мрачное. На плече он нес дробовик, а в другой руке сжимал не один, а целых три маленьких металлических штыря.
Вакс спокойно стоял на мостике корабля, ожидая, что предпримет его дядя.
На деле все обстояло совсем не так, как об этом писали. Выхватить пистолет быстрее, чем противник, можно было лишь при помощи ферухимической скорости. Выжидая, пока он шевельнется, ты сам проявлял чрезмерную медлительность. Вакс экспериментировал при помощи холостых патронов с самыми быстрыми стрелками из тех, кого знал.
Первым стреляет тот, кто первым вытащит оружие. И с этим ничего не поделаешь.
Костюм выхватил пистолет.
Вакс оттолкнулся от металлической оконной рамы позади себя и, невзирая на выстрел Костюма, в мгновение ока пересек расстояние между ними. Пуля попала Ваксу в плечо, но он врезался в изумленного Костюма, сбил его с ног, и оба покатились по полу.
Костюм схватил его за руку. Металлические резервы Вакса исчезли.
– Ага! – воскликнул Костюм. – Я сделал себя пиявкой! Я могу опустошать металлические резервы любого, кто меня касается, Ваксиллиум. Ты покойник. Нет Браслетов. Нет алломантии. Я победил.
Вакс фыркнул:
– Ты забыл. Впрочем, я не удивлен. Ты всегда это ненавидел. Я же террисиец, дядя.
И многократно увеличил вес.
Зачерпнул все, что собрал в наруче, – сотни часов, проведенных легче положенного. Забрал все это в один миг отчаяния.
Воздушный корабль содрогнулся, доски пола треснули…
Не обращая внимания на боль в раненой руке, Вакс вцепился в Костюма, и они рухнули вниз, проламывая одну за другой палубы корабля, пока, окровавленные и исцарапанные расщепленными досками, не проломили дно.
– Ты дурак! Ты… – в ужасе закричал Костюм. Его тело, которое черпало исцеление, приняло на себя основной удар.
Вакс развернул их так, что Костюм оказался снизу, и, сопровождаемые криками последнего и ревом заснеженного воздуха, оба камнем полетели вниз.
Опомнившись, Костюм выплюнул монету и толкнул ее алломантией. Монета ударилась о приближающуюся землю, и они рывком замедлились.
Вакс уменьшил свой вес ровно настолько, чтобы алломантический толчок Костюма сохранил им жизнь.
Рыхлый снег немного смягчил удар, но оба не сразу пришли в себя. Первым поднялся Вакс. Огляделся. Они приземлились недалеко от плато, на котором располагался храм. Оглушенный падением, Костюм беспомощно барахтался в снегу – Вакс рывком поставил его на ноги.
– Определение законника, дорогой мой дядя, несложное, – чувствуя, как кровь из множества порезов струится по лицу, заговорил Вакс. Он схватил Костюма за грудки, тряхнул и приблизил к себе. – Это тот, кто лезет под пули, чтобы они не достались кому-то другому.
С этим словами Вакс врезал Костюму по физиономии, отправив его обратно в сугроб.
Ме-Лаан плыла в море необъяснимого ужаса, однако какая-то ее часть твердо знала, что надо делать. Этой частью управляли инстинкты самосохранения. Ее суть. Они и взяли на себя инициативу.
Еда. Нужна еда.
Нет. Сначала убежище. Подальше от дребезжащих звуков. Спрятаться, найти щель. Она продолжила создавать тело, которое позволило бы уйти. Сбежать.
Так холодно. Она не понимала холод. Холода не должно было быть. И она не чувствовала вкуса земли, только камня. Повсюду только камень.
Мерзлый камень.
Ей захотелось кричать. Чего-то не хватало. Не еды. Не убежища… чего-то еще. Что-то было ужасно, ужасно, ужасно неправильным.
На нее упал какой-то предмет. Холодный, но не камень. И не еда. Она приняла его в себя и собралась выплюнуть, но тут что-то произошло.
Что-то чудесное. Она проглотила второй такой же предмет, когда он упал на нее, и по телу пошли неистовые волны. Все возвращалось. Память. Знания. Рассудок.
Истинная суть.
Она возликовала, не обращая внимания на некоторые пробелы в воспоминаниях. Она помнила бóльшую часть путешествия к этому месту, но что-то случилось в зале с Браслетами… Нет, Браслетов там не было, и…
Первым делом Ме-Лаан создала глаза, заранее зная, кого увидит, когда их откроет, поэтому быстро изготовила органы обоняния и ощутила его запах. И ей был известен его вкус.
– С возвращением! – широко улыбаясь, поприветствовал Уэйн. – Кажется, мы победили.
30
Мараси приняла у Аллика флягу. Из горлышка струился пар, хотя на ощупь фляга была лишь чуть теплой. Мараси, укутанная чуть не в сорок одеял, сидела на ступеньках храма. Свой медальон она отдала какому-то малвийцу, пока новые медальоны не найдут на борту корабля.
А возвращение корабля представляло собой, мягко говоря, интересное зрелище. Ваксиллиум стоял на скалах перед плато и с напряженным видом обеими руками тянул. И, подчиняясь его усилиям, сквозь заснеженное небо, словно на невидимой привязи, медленно опускался огромный корабль.
– Он разобьется? Развалится на куски? – с тревогой спросил Аллик.
Мараси посмотрела на него с изумлением, потом перевела взгляд на языковой медальон.
– Горячий шок и одеяло помогут мне продержаться минутку, – пояснил Аллик, садясь рядом и плотнее кутаясь в одеяло. – Остальным они нужнее, ага? Корабль. Он разобьется?
