Приверженцы Выжившего вроде самой Мараси относились к Гармонии иначе. Да, Он был Богом, но для них являлся скорее силой, чем благожелательным божеством. Он находился где-то там, но мог с одинаковой вероятностью помочь и жуку, и человеку, поскольку они представлялись Ему одинаковыми. Если и впрямь требовалось чего-то добиться, молиться надо было Выжившему, который – каким-то образом – превозмог даже смерть.
Мараси поморщилась – над ней трудилась Ме-Лаан.
– Хм, да, – проговорила кандра. – Очень интересно.
Мараси лежала на полу, возле дверного проема, под головой вместо подушки был свернутый жакет. Ветер дул не очень сильно, поскольку они двигались не слишком уж быстро, – впрочем, пропеллеры все равно изрядно шумели.
Ме-Лаан весьма непристойным образом располосовала униформу Мараси, так что самые важные части тела лишь с большой натяжкой можно было считать прикрытыми. Но никто не обращал на это внимания, и Мараси не стала спорить. Кроме того, это вызывало куда меньшее замешательство, чем то, что с ней делала Ме-Лаан. Кандра присела над Мараси, приложила руку к ране, и в нее потекла превратившаяся в жидкость плоть сверхъестественного существа.
Очень похожим образом Ме-Лаан вскрывала замок, и Мараси невольно ощутила себя просто очередной головоломкой. Ржавь, она чувствовала, как Ме-Лаан тыкается туда-сюда трансформировавшимися в щупальца отростками плоти.
– Я умру, верно? – тихо спросила Мараси.
– Да, – ответила Ме-Лаан. Ее лицо озарял свет маленького фонаря. – С этим я ничего не могу поделать.
Мараси зажмурилась. Поделом ей, нечего было изображать законника из Дикоземья и бегать под пулями, считая себя неуязвимой.
– Как она? – послышался голос Ваксиллиума.
Открыв глаза, Мараси увидела, что он склонился над нею, и поняла, что краснеет из-за того, что почти обнажена. Ну разумеется. Ее последней эмоцией будет досада из-за проклятого Ваксиллиума Ладриана.
– Хм? – Ме-Лаан вытащила руку, и ее плоть снова наросла поверх хрустальных костей. – Я нашла дыру во внутренностях – как ты и предполагал. Зашила покрепче, используя кишечные струны, которые изготовила из запасных внутренностей, и сделала заплатку из кусочка своей плоти.
– Она отторгнет плоть.
– Не-а. Я откусила чуточку и воспроизвела ее кожу. Ее тело решит, что это ее собственная кожа.
– Ты… съела часть меня?! – воскликнула Мараси.
– Ух ты! – восхитился Ваксиллиум. – Это просто… ух ты.
– Ой, ну да, я невероятная, – согласилась Ме-Лаан. – Прошу прощения. – Она вытянула руку в сторону открытого проема корабля и выпустила прямо за борт струю чего-то отвратительного.
– Пришлось высосать кое-что из нее, чтобы все очистить. Самый безопасный способ. – Она посмотрела на Мараси. – Ты у меня в долгу.
– Ту часть меня, что ты… э-э-э… съела? – спросила Мараси.
– Нет, это вытекшее, – пояснила кандра. – Приживленный кусочек над раной должен продержаться, пока ты не исцелишься сама. Я объединила его с твоими венами и капиллярами. Будет зудеть, но ты не чеши, а если вдруг начнется некроз, дай мне знать.
Собравшись с духом, Мараси осторожно потрогала рану, но нащупала лишь тугую плоть, похожую на шрам. Она почти не болела, скорее ныла, как синяк.
– Ты же сказала, я умру! – садясь, с изумлением сказала Мараси.
– Конечно умрешь. Ты смертная. Не могу же я превратить тебя в кандра путем простого… Ох, ты спрашивала про сегодня! Проклятье, детка! Эта пуля едва тебя задела.
– Ты ужасная, – с укоризной проговорила Мараси. – И сама это понимаешь.
Ухмыльнувшись, Ме-Лаан кивнула Ваксиллиуму, который протянул руку, чтобы помочь Мараси встать. Она попыталась привести в порядок свою униформу, но Ме-Лаан разрезала ее таким образом, что сохранить скромность было трудно. Придется подыскать что-нибудь другое, только как же переодеться в тесном пространстве корабля?
В конце концов Мараси решила на время ограничиться тем, чтобы держать одну руку на талии, не давая брюкам упасть. Однако Ваксиллиум предложил свой туманный плащ, и, поколебавшись мгновение, Мараси его надела.
– Спасибо, – поблагодарила она и почувствовала себя еще большей дурочкой: оказалось, что Ваксиллиум и сам носит повязку на левой руке. Неужели в него тоже попали во время сражения?
Ваксиллиум кивком указал на переднюю часть корабля, где Аллик сидел, задрав ноги на приборную панель и откинувшись на спинку кресла. Из-за маски было невозможно прочитать выражение его лица, но поза, как решила Мараси, свидетельствовала о задумчивости.
– Тебе хватит сил поговорить с ним? – спросил Ваксиллиум.
– Полагаю, да. Немного кружится голова, и еще очень стыдно. Но в остальном со мной все в порядке.
Ваксиллиум с улыбкой взял ее за руку:
– Штырь Ре-Луура у тебя?
– Да. – Мараси нащупала в сумочке и достала штырь.
– Они ведь разрушаются, когда находятся вне тела? – Ваксиллиум бросил взгляд на Ме-Лаан, которая проигнорировав прекрасные удобные кресла, устроилась в проеме, свесив ноги за борт.
– Откуда ты об этом знаешь? – с удивлением спросила кандра.
– Из книги, которую дал Железноглазый.
– А, точно. – Ме-Лаан помрачнела. – Эта книга. Знаешь, лорд Рожденный Туманом ошибся, написав ее.
– Как бы там ни было, я ее прочитал.
Ме-Лаан со вздохом выглянула наружу.
– Чем дольше Благословение остается вне Ре-Луура, тем оно слабее. Но они мощные и какое-то время могут продержаться, – кроме того, даже если Благословение деградирует, штырь все равно восстановит его рассудок. Он лишь потеряет… некоторое количество воспоминаний. – На последних словах голос кандра надломился, и она отвернулась.
– Что ж, мы его заполучили благодаря тебе, – повернувшись к Мараси, сказал Ваксиллиум. – А я нашел сестру. Так что нужно возвратиться в Элендель и разобраться в том, что известно Аллику.
– Нужно, – согласилась Мараси. – Но твой дядя…
– Ты слышала наш разговор с Тельсин?
– В достаточной мере.
Если бы еще не отвлекал страх приближающейся смерти.
«Все из-за глупых шуток кандра».
– И что ты думаешь? – спросил Ваксиллиум.
– Не знаю. Мы ведь пришли сюда ради штыря и твоей сестры.
– Нет, – тихонько возразил Ваксиллиум. – Мы пришли, чтобы остановить Костюма.
Мараси кивнула, потом покопалась в сумочке и выудила блокнот, который взяла из кабинета Айрича. Пролистала до страницы с картой и развернула так, чтобы ее мог видеть и Ваксиллиум.
На карте имелось место, недвусмысленно обозначенное «Второй участок», – что-то вроде базового лагеря в горах. А там, где черными точками были отмечены особо высокие пики, – запись, сделанная рукой Айрича: «Храм предположительно здесь».
