Но даже Каиафе не удалось смирить народный гнев, когда в 26 г. Храм вновь подвергся осквернению в результате провокационных действий нового префекта Понтия Пилата. По его приказу под покровом темноты в Иерусалим вступили римские солдаты, которые несли изображения императора на древках. По прибытии римляне водрузили эти изображения над Антонией – на расстоянии брошенного камня от Двира! Заметивших это поутру иудеев охватил страх, что возвращаются времена Антиоха Эпифана. Толпа возмущенных горожан и примкнувших к ним сельских жителей двинулась в Кесарию и окружила резиденцию наместника. Обычно иудеи были слишком разобщены, чтобы выступить единым фронтом, но угроза святости Храма заставила их немедленно отбросить все разногласия. Правда, на сей раз они не стали прибегать к насилию – может быть, их чему-то научил страшный урок 4 г. н. э., – а ограничились пассивным сопротивлением. В течение пяти дней пришедшие в Кесарию евреи просто лежали перед дворцом, а потом Пилат призвал их в городской амфитеатр, говоря, что готов дать ответ. Стоило толпе разместиться, как по знаку Пилата в амфитеатр ворвалась стража с обнаженными мечами. Если римлянин надеялся этим заставить иудеев смириться, то просчитался. Все как один, они пали ниц и подставили под римские мечи свои оголенные шеи, крича, что лучше принять смерть, чем преступить закон отцов. Пораженный такой стойкостью духа, Пилат почел за лучшее уступить (Древности, XVIII, 3, 1; Война, II, 9, 2–3). Изображения императора сняли, и мир в Иерусалиме был восстановлен, хотя иудеи стали еще более опасаться за сохранность Храма.
Через четыре года над Храмом вновь нависла угроза. В один из дней небольшая процессия во главе с каким-то человеком, ехавшим верхом на осле, спустилась с Масличной горы, пересекла долину Кедрона и въехала в город, где была встречена криками «Осанна!» и «Спаси нас, сын Давидов!» Кое-то из горожан приветственно махал человеку специально сорванными для этого случая зелеными ветками и нераскрывшимися пальмовыми ветвями. Говорили, что это Иисус, пророк из галилейского города Назарета. Приблизившись к городу, Иисус, как рассказывали, залился слезами, наперед зная, что Иерусалим не захочет услышать его и в скором времени подвергнется ужасному наказанию. Враги окружат со всех сторон Святой город и сровняют его с землей, а жителей истребят. Камня на камне не останется от Иерусалима. Затем, словно чтобы усилить сказанное, Иисус вступил в город и направился прямо к Храму. Сделав бич из коротких веревок, он вошел во Двор неевреев и выгнал оттуда меняльщиков и продавцов жертвенных голубей, сказав при этом: «не написано ли: дом Мой домом молитвы наречется для всех народов? А вы сделали его вертепом разбойников» (Мк 11:15–18; ср. Ис 56:7, Иер 7:11). Это было на предпасхальной неделе, и Иисус посвятил много времени проповедям в храмовых дворах. Он предрекал, что величественный Храм Ирода в скором времени будет разорен. «Видишь сии великие здания? – сказал Иисус одному из учеников, – Все это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне» (Мк 13:1–2). Согласно Евангелию от Марка – самому раннему из четырех канонических повествований о жизни Иисуса, – священники Храма, услышав о произошедшем во Дворе неевреев, постановили немедленно избавиться от смутьяна. Любая угроза для Храма, особенно в дни многолюдного и волнующего праздника Пасхи, могла спровоцировать насилие, что, в свою очередь, было чревато ужасными репрессиями. Иисус со своими проповедями создавал риск, которого еврейский народ не мог себе позволить.
Так чего же добивался Иисус, выгоняя из Храма торговцев и менял? Увы, остается только гадать – Евангелия не дают информации на этот счет. К тому времени у Иисуса уже появилось определенное количество последователей из мелких городов и селений Галилеи, где он исцелял больных и изгонял бесов. Люди называли его пророком. Мы не знаем, называл ли Иисус себя Мессией – наши источники не позволяют однозначно ответить на этот вопрос. Он заведомо не пытался собрать войско и изгнать римлян из Палестины силой оружия, хотя именно так действовали в некоторых районах страны после смерти Ирода другие, претенденты на мессианство. Пророк Захария предсказывал, что Мессия будет скромным правителем и явится народу верхом на осле. Возможно, своим въездом в город Иисус и хотел показать народу, что в Царстве Божием Иерусалимом будет править Бедняк, а не воинственный царь, подобный Ироду. Он, очевидно, верил в скорое наступление Дня Господня и, подобно другим апокалиптическим провидцам, предсказывал возвращение в Израиль всех двенадцати колен, над которыми станут судьями его двенадцать учеников (Лк 22:28–30). Как видно из текста, Иисус разделял и существовавшее тогда представление, что Господь, одержав окончательную победу над силами зла, построит в Иерусалиме новый Храм, где ему будут поклоняться все народы. Изгнание менял и торговцев из Храма не должно интерпретироваться как протест против коммерческого использования священного пространства – во времена поздней античности торговцы такого рода были необходимы для нормальной деятельности любого храма, и их присутствие само по себе вряд ли вызвало бы вспышку гнева. Более вероятно, что действия Иисуса представляли собой еще один пророческий жест, указывающий на неизбежный конец света, когда на смену грандиозному Храму Ирода придет нерукотворная святыня. Речи Иисуса не ошеломляли новизной, но во время праздника национального освобождения власти вполне могли усмотреть в них подстрекательство к выступлению против Рима.
Первосвященник Каиафа, наверное, как и все в Иудее, понимал апокалиптическую подоплеку символических действий Иисуса. Но он не мог допустить провокационных разговоров о Храме – ведь совсем недавно Понтий Пилат попытался попрать святыню, что едва не закончилось катастрофой для всего народа. В первый день Пасхи Каиафа отдал приказание арестовать Иисуса, но позволил его ученикам свободно уйти – это показывает, что первосвященник не видел в новоявленном пророке серьезной политической угрозы. На суде Иисуса сначала попытались обвинить в том, что он клялся разрушить Храм, но показания свидетелей не совпали, и обвинение было снято. Однако Каиафе удалось добиться осуждения Иисуса за богохульство, и, поскольку иудейские власти не имели полномочий применять смертную казнь, Иисуса направили для вынесения приговора к Пилату. Тот подверг Иисуса наказанию бичом, приговорил к смерти через распятие и заставил самого нести свой крест от претории по улицам Иерусалима на гору, которая находилась за пределами стен города и называлась Голгофа – «лобное место» (на латыни – Calvariae locus, место черепа). Там Иисус был казнен вместе с двумя разбойниками. Распятые на кресте могли мучиться много часов, но Иисус скончался довольно быстро. Поскольку наступала суббота, его друзья торопились совершить погребение до захода солнца. Иосиф Аримафейский, член Синедриона (высшего органа еврейского самоуправления), получил у Пилата разрешение похоронить тело Иисуса в собственной гробнице. Это была одна из новых усыпальниц, представлявшая собой пещеру, выдолбленную в скале, и она помещалась как раз неподалеку от места казни. Друзья поспешно погребли Иисуса, положили на прежнее место камень, закрывавший вход, и решили вернуться после окончания субботы, чтобы подобающим образом умастить тело.
