Ради умиротворения Палестины преемник Калигулы император Клавдий сделал ее царем внука Ирода Агриппу I. Недолгое правление Агриппы I было для Иерусалима периодом благоденствия. Царь расширил Верхний и Нижний рынки в Тиропеонской долине и намеревался возвести третью городскую стену вокруг северного района Безета, однако в 44 г. скоропостижно скончался. Смерть Агриппы стала для Иудеи тяжелейшим ударом. Его сын, Агриппа II, был слишком мал, чтобы стать правителем, и император Клавдий назначил в Иудею римского прокуратора, сохранив за молодым царем высокий пост в правительственной иерархии. В Палестине снова появились признаки брожения. Некий пророк Февда убедил четыре сотни своих последователей отправиться за ним в пустыню, где Господь освободит их и избавит евреев от власти Рима. Несколько позднее, при прокураторе Феликсе (52–59 гг.) появился еще один пророк, обещавший выдворить римлян из Иерусалима. Впрочем, оба движения были немногочисленными, и римляне подавили их без особого труда. Но во время каждого большого религиозного праздника страсти грозили выплеснуться и обернуться беспорядками и смутой. Так, при прокураторе Кумане (48–52 гг.) на Пасху десятки тысяч верующих были задавлены насмерть в храмовых дворах, когда какой-то римский солдат, из тех, что были расставлены на крышах храмовых портиков надзирать за Храмом и отправлением культа, задрал плащ и сделал в сторону толпы паломников оскорбительное телодвижение. И все же, несмотря на периодические беспорядки, Иерусалим продолжал процветать. Находились радикально настроенные элементы, прибегавшие к вооруженному террору в безнадежных попытках покончить с гегемонией Рима, но в целом в те годы, судя по всему, выработалась некая форма мирного сосуществования с Римом. В 59 г. Агриппа II получил разрешение переселиться со своим двором в старый дворец Хасмонеев – дворец Ирода служил резиденцией римского прокуратора при его наездах в Иерусалим. Грандиозное строительство на Храмовой горе наконец-то завершилось, и 18 000 высвободившихся рабочих были направлены мостить улицы Иерусалима. Город получил некоторую автономию – им совместно управляли Агриппа II и первосвященник, которые дружески сотрудничали с римским прокуратором в Кесарии.
Однако с 60 г. Рим стал назначать прокураторами Иудеи не слишком достойных людей. Альбин (60–62 гг.), по рассказам, брал взятки у разбойников, терроризировавших всех, кто сотрудничал с Римом, а его преемник Гессий Флор (64–66 гг.) продолжил эту практику. Когда же постоянно существовавшие трения между еврейским и сирийским населением Кесарии вылились в вооруженные столкновения, Флор, которому требовались дополнительные средства для подавления беспорядков, принял роковое решение конфисковать часть сокровищ Храма. В Иерусалиме тут же разразился бунт, иудеи бились на улицах с солдатами римского гарнизона. После тщетных попыток водворить порядок Флор отступил и призвал себе в помощь римского наместника в Сирии Цестия Галла. В середине ноября Галл прибыл в Палестину с войском, готовый подавлять мятеж. Он встал лагерем на горе Скопус и готовился атаковать северное предместье Иерусалима Безету, но по неизвестной причине вдруг отступил к Эммаусу, преследуемый иудейскими повстанцами. Там его легион был разбит, иудеи уничтожили более пяти тысяч римских воинов.
Однако между самими иудеями в это время шла внутренняя борьба, и восставшие не пользовались единодушной поддержкой населения. Многие сельские землевладельцы, а также иудейские общины таких городов, как Сепфорис и Тивериада, были против войны с Римом. Саддукеи, мыслившие слишком трезво, чтобы вообразить, будто иудеям под силу победить могущество Римской империи, уже распрощались с мечтой о независимой Иудее. Фарисеи, которых вопросы религии волновали несравненно больше, нежели политика, всерьез опасались, что восстание против Рима может пагубно сказаться на судьбах диаспоры. Царь Агриппа II в попытке сгладить остроту конфликта убеждал восставших сложить оружие: неужели они вообразили, что превосходят силой галлов, германцев или греков, уже покорившихся власти Римской империи? Иосиф Флавий, из книг которого мы знаем об этих событиях, тоже принял сторону Рима, убежденный, что восстание равносильно самоубийству. Но против умеренных выступила новая воинственно настроенная партия зелотов, считавших, что Римская империя клонится к закату, а потому у евреев есть хорошие шансы на успех. Ведь удалось же в свое время Маккавеям сбросить чужеземный гнет и создать независимое иудейское царство! Зелоты рассматривали умеренных, выступавших за мир с римлянами, как предателей Сиона и мешали им участвовать в храмовой службе. Это течение поддерживалось лишь незначительной частью евреев Палестины, и даже в его собственных рядах не было согласия. Часть наиболее радикально настроенных зелотов в определенный момент ушла в крепость Масада на берегу Мертвого моря и не принимала дальнейшего участия в битве за город. После поражения Цестия Галла, когда уже было ясно, что войны с Римом не избежать, зелоты продолжали сражаться друг с другом на улицах Иерусалима.
Возможно, именно тогда иудеохристиане Иерусалима приняли решение покинуть город. Между ними и верхушкой иудейского общества периодически происходили столкновения. Был казнен один из «столпов», апостол Иаков, а в 62 г. первосвященник приговорил к смерти и Иакова Праведного за «нарушение закона», хотя 80 фарисеев просили за него Рим и погибли вместе с ним. Руководство иерусалимской церковью перешло к Симеону, двоюродному брату Иисуса, который увел христиан в Пеллу в Заиорданье: поскольку Иисус предсказал разрушение Иерусалима, они были убеждены, что город обречен. Другие евреи решили бороться в надежде на победу. В ожидании римлян, которые должны были прийти и расквитаться за поражение Цестия Галла, горожане спешно возвели вокруг Безеты третью крепостную стену, которую намечал построить Агриппа I.
К несчастью для иудеев, Рим послал на подавление мятежа Веспасиана, исключительно талантливого и опытного военачальника. Прибыв в Палестину в 67 г., Веспасиан начал методично один за другим уничтожать очаги сопротивления в Галилее. Однако в 70 г. Веспасиана провозгласили императором, и он вернулся в Рим, оставив дальнейшее ведение иудейской войны своему сыну Титу. Тит незамедлительно приступил к осаде Иерусалима. В мае римлянам удалось прорваться сквозь новую северную стену города, а неделей позже они сокрушили и Вторую стену, что шла вокруг рынков. После этого сражение переместилось на территорию, непосредственно прилегающую к Храму. Ближе к концу июля римляне захватили Антонию и оттуда начали обстреливать храмовые дворы из метательных орудий. 6 августа на главном алтаре Храма прошло последнее жертвоприношение. Но иудеи не сдавались. Среди зелотов многие верили, что город не может пасть, поскольку в нем живет Господь. Один из пророков возвестил, что Господь явит знамение чудесного спасения народа и Храма (Война, VI, 5, 2).
И вот, когда 28 августа римские легионеры наконец ворвались во внутренние храмовые дворы, их там поджидали шесть тысяч зелотов, готовых биться насмерть за свою святыню. По словам греческого историка Диона Кассия (ок. 230 г.), иудеи бились с неслыханным мужеством и почитали за счастье сложить головы за Храм. До самого конца они соблюдали законы ритуальной чистоты – каждый сражался на подобающем ему месте, и никто, несмотря на опасность, не заходил на закрытые для него участки: «простые люди дрались на внешнем дворе, знать – во внутренних дворах, а священники защищали само здание Храма» (Дион Кассий, Римская история, LXVI, 6). В конце концов Храм загорелся, и его защитники испустили отчаянный вопль ужаса. Одни бросались на мечи римлян, другие устремлялись в огонь пожара (Война, VI, 5, 2). Но поскольку Храм погиб, иудеи прекратили сопротивление. Они не стали ни защищать Верхний город, ни продолжать сопротивление, опираясь на крепости вблизи Иерусалима. Некоторые просили позволения отпустить их в пустыню в несбыточной надежде на новый исход, который положит начало новому национальному освобождению. Остальные беспомощно наблюдали, как легионеры Тита споро сравнивают с землей то, что осталось от храмовых построек после пожара. Говорили, правда, что западная стена Двира стоит невредима. Весть звучала некоторым утешением для иудеев, поскольку считалось, что там осталось Божественное Присутствие (Эйха рабба 1:50). Но утешение получалось довольно жалким. Веками Храм возвышался в сердце иудейского мира, занимал центральное место в иудейской религии. И вот он во второй раз оказался разрушен, теперь уже – окончательно.
