В отличие от Евсевия, Кирилл полагал, что человеческая ипостась Христа обладает самостоятельной религиозной ценностью. Он не видел необходимости принижать Иисуса-человека в угоду духовной сущности Слова. Поскольку воплотившись, Господь добровольно и навечно связал себя с родом человеческим, образ Иисуса-человека раскрывал непреходящее расположение Бога к людям. Тем самым не требовалось отвергать материальный мир – поистине, можно было прямо в нем искать Бога. И святые места в Иерусалиме (который Кирилл никогда не называл Элией) позволяли христианам почувствовать связь с божественной сферой. Прикосновение Бога сообщило этим местам чудесную силу, теперь они помогают христианам приблизиться к Богу, преодолевая пространство – а быть может, время, – отделяющее их от жизни Христа. Кирилл любил подчеркивать, что события, связанные со спасением, произошли «в сем городе, в котором теперь мы находимся» (Кирилл, Поучения 14:16). О чуде Пятидесятницы, которому было более трехсот лет, он говорил: «Дух сошел и у нас» (Кирилл, Поучения 16:26). Притрагиваясь к предметам, которые касались тела Иисуса, – кресту, камню гробницы, – просто стоя на той же самой земле, – христиане могли сквозь годы дотянуться до Христа, хотя его и не было в земном мире: используя выражение Кирилла, «другие только слышат, а мы и видим, и осязаем» (Кирилл, Поучения 13:22). Следуя в буквальном смысле по стопам Иисуса, шагая по камням, которых касалась его нога, паломники ощущали себя современниками давних событий. Конечно, присутствие Христа не ограничивалось каким-то одним определенным местом, и молитвы доходили до Бога из любого уголка земли, но паломничество к святым местам позволяло христианам побывать в пространстве, которое все еще хранило в себе Божественное Присутствие.
Иудеи переживали появление Нового Иерусалима очень болезненно. Возможно, какие-то зелоты пыталась помешать христианскому строительству на Святой земле – Иоанн Златоуст упоминает о некоем выступлении «мятежных иудеев» при Константине (Златоуст, Против иудеев 5:11). У евреев никак не укладывалось в голове, что христианство, которое они считали побочной и отступнической формой собственной религии, получило поддержку имперской власти. В свое время иудеи готовы были биться насмерть, чтобы воспрепятствовать строительству Элии Капитолины, но с тех пор им удавалось наладить хорошие отношения с некоторыми императорами, и до Константина еще не казалось невозможным, что римляне в один прекрасный день позволят им восстановить Храм. Но новые христианские постройки, возводившиеся в самом Иерусалиме и вокруг него, создавали ситуацию, в которой будущему императору, если бы он даже и пожелал, было бы крайне затруднительно вернуть Иерусалим еврейскому народу. Константин затеял проект подобного же строительства и в Галилее, где евреи составляли большинство населения; а в городах Сепфорисе, Тивериаде, Капернауме и Назарете развернулась миссионерская деятельность. Одни иудеи, видя это, впадали в отчаяние, другие уповали на приход Мессии (Avi-Yonah, 1976, pp. 160–173). Однако законоучители в основном продолжали проповедовать сдержанность, призывая народ вспомнить, какие беды и ужасы обрушивались на головы евреев в прошлом, когда они бунтовали против власти римлян. Вполне возможно, говорили раввины, что это странное увлечение христианством – всего лишь временная прихоть императора.
Однако положение евреев под властью христианских императоров ухудшалось. Сам Константин не вводил новых ограничений для иудеев, но после его смерти в 337 г. появились законы, запрещавшие евреям вступать в браки с христианами и владеть рабами. Первая мера была направлена на изоляцию евреев, вторая подрывала их хозяйственную деятельность. В 351 г. в Сепфорисе, Тивериаде и Лидде произошли бунты иудеев, но римляне быстро усмирили восставших. А в 355 г. император Констанций II издал эдикт, запрещавший христианам переходить в иудаизм. В этом эдикте впервые в истории римского законодательства в отношении евреев употреблялись такие определения, как «злобные», «гнусные», «нечестивые» (Avi-Yonah, 1976, p. 176). Иисус проповедовал религию любви и прощения, а его последователи, придя к власти, стали клеймить иудеев как врагов общества, оттеснять их на задворки жизни и превращать в таких же изгоев, какими сами христиане были на заре собственной истории.
Положение евреев выглядело безнадежным. Христиане присвоили их Писание, назвали себя новым Израилем, а теперь вознамерились отобрать у них и Святой город, развернув в нем строительство за счет имперской казны. В одном из полемических сочинений того времени, написанном в форме диалога, иудей спрашивает у своего оппонента-христианина: «Почему вы берете наше и делаете своим?» (Hayman, 1973, p. 67). Потом иудеям внезапно показалось, что еще не все потеряно. Констанций II в 361 г. умер, и новым императором стал его племянник Юлиан II, вошедший в историю под именем Юлиана Отступника.
Юлиан воспитывался как христианин, но позднее исполнился отвращения к новой религии и стал считать ее враждебной священным традициям Рима. В полном противоречии с идеями Константина, видевшего в христианстве цементирующую силу обширной империи, он занялся возрождением древнего язычества. У этой политики нашлось немало сторонников. Язычество все еще было влиятельной силой – в действительности оно процветало во всех пределах империи вплоть до V в. Тому, кто, как Юлиан, хранил приверженность древним богам и языческим обрядам, христианство представлялось кощунственным попранием освященных веками традиций. Повсеместно люди опасались ужасных бедствий, которые могли обрушиться на их головы из-за пренебрежения древними богами, – чтобы этого не случилось, следовало приносить полагающиеся жертвы и чтить древние святыни. Язычников, кроме того, глубоко возмущала вера христиан в божественность Иисуса – человека, принявшего позорную смерть, – подобные идеи были абсолютно несовместимы с их собственными представлениями о священном. И когда новый император провозгласил свое намерение вернуть вере предков ее достойное место в римском мире, он получил самую горячую поддержку огромной массы своих подданных.
Что до иудеев, то поначалу они, должно быть, не осознавали, какие выгоды сулит им политика императора-язычника. Но вскоре стало ясно, что у Юлиана есть план коренных преобразований в Иерусалиме.
Глава 10
Святой город христиан
19 июля 362 г. в Антиохию на встречу с императором Юлианом прибыли представители иудейских общин из Сирии и Малой Азии – правда, представителей патриархата в Тивериаде среди них, судя по дальнейшему, не было. Император призвал их в связи со своим планом великих преобразований в империи. Вместо новомодной религии Христа он задумал установить во всех имперских владениях жертвоприношения Единому Богу, Высшему Существу, почитаемому под разными именами: Зевса, Митры, а в случае иудеев – Бога Всевышнего, как он иногда именуется в их Писании. Будучи великим понтификом Рима, Юлиан назначил в каждой провинции языческих жрецов в противовес христианским иерархам, а городам, так и не принявшим христианства, пожаловал особые привилегии. Христиан начали постепенно вытеснять с государственных должностей. И хотя некоторые аспекты иудаизма вызывали неодобрение императора, он искренне восхищался непоколебимой преданностью еврейского народа вере отцов. Учитель Юлиана Ямвлих считал, что молитва может достигнуть Бога, только если она сопровождается жертвоприношением; иудеи же были не в состоянии исполнять ритуалы предков. Это шло лишь во вред интересам империи, благополучие которой зависело от милости Бога.
